— И что же?
Полицейский пожал плечами:
— Он был освидетельствован в Брикстоне, но никаких серьезных отклонений врачи у него не обнаружили. Психиатр тогда сказал, что Билли опасен только для себя самого.
— А как объяснялось то, что он сжег себе кончики пальцев?
— Если я не ошибаюсь, это называется «аномальный интерес к умерщвлению плоти». Билли оказался кем-то вроде классического кающегося грешника.
— Что это означает?
И снова равнодушное пожатие плечами:
— Вам, наверное, лучше справиться об этом у психиатра.
Дикон вынул свой блокнот:
— Вы знаете его фамилию?
— Я могу это выяснить. — Полицейский вышел и вернулся через десять минут с листком бумаги, на котором были написаны имя и адрес врача. — Что-нибудь еще? — нетерпеливо бросил он, пытаясь как можно быстрее отделаться от назойливого журналиста и заняться более достойными делами, чем поиски данных о мертвом нищем.
Дикон неохотно поднялся со стула:
— Понимаете, та информация, которой я обладаю, достаточно специфична. — Он положил блокнот в карман. — Мне сказали, будто Билли Блейк сам говорил о том, что задушил человека.
Полицейский изобразил на лице что-то вроде заинтересованности, и в тот же момент Дикон вынужден был признать, что никаких подробностей этого происшествия он сообщить не может. Ничего кроме пьяного бреда Билли, сказанного однажды вечером, когда зеленый змий в очередной раз извивался в его голове.
— Вы не могли бы уточнить пол жертвы, сэр? Это был мужчина или женщина?
— Я не знаю.
— Имя и фамилия?
— Тоже не знаю.
— Где произошло убийство?
— Понятия не имею.
— Когда?
— Неизвестно.
— Ну, тогда простите, мне кажется, что мы вряд ли сможем чем-нибудь помочь.
* * *
После этого Дикон съездил к Вестминстерской дамбе, туда, где приставали прогулочные катера. Он тщетно старался найти хоть кого-нибудь, кто бы знал о художнике, рисовавшем на асфальте и зарабатывавшем на жизнь подаяниями туристов. Дикона сразил враждебный и суровый вид зимней реки. Он молча наблюдал, как тихо плещутся у яхт и катеров волны, какой черной и таинственной кажется речная глубина. Ему вспомнилось, как Аманда говорила, что Билли предпочитал всегда находиться как можно ближе к Темзе. Но почему? Что привязывало его к этой великой артерии в самом сердце Лондона? Майкл наклонился и принялся вглядываться в воду.
По набережной шла старушка, но, завидев Майкла, остановилась и назидательно произнесла:
— Безвременная смерть никогда не может быть правильным решением проблем, молодой человек. Она ставит больше вопросов, чем дает ответов. А вы учли тот факт, что, возможно, что-то ожидает вас на другом берегу, а вы просто еще не совсем готовы встретиться с неизвестным?
Он повернулся к женщине, не зная, как поступить: обидеться или показаться тронутым такой заботой.
— Все в порядке, мэм, — улыбнулся он. — Я вовсе и не собирался убивать себя.
— Возможно, не сегодня, — заупрямилась старушка, — но такие мысли уже когда-то приходили вам в голову. — Она вела на поводке крошечного белого пуделя, который при виде Майкла тут же принялся отчаянно вилять своим коротким хвостиком. — Я сразу отличаю тех, кто уже подумывал об этом. Они ищут ответы, которых просто не существует, потому что Господь решил пока что не все открывать человеку.
Дикон присел на корточки и почесал песику за ушами:
— Я думал о своем приятеле, который убил себя полгода назад. И вот у меня возникла мысль: а почему он не утопился в реке? Это было бы куда более безболезненным, чем то, как он с собой поступил.
— А вы бы все равно думали о нем, если бы его смерть оказалась быстрой и безболезненной?
Дикон выпрямился:
— Очевидно, нет.
— Тогда вот, наверное, почему он и выбрал другой способ.
Майкл достал бумажник и вынул оттуда первую фотографию Билли:
— Вы, наверное, видели его. Он рисовал на асфальте летом. Обычно это была сцена Рождества Христова, а под ней надпись «Благословенны будут бедные». Вы узнаете его?
Старушка некоторое время изучала худое изможденное лицо Билли.
— По-моему, да, — медленно произнесла она. — Разумеется, я помню того мужчину, который всегда изображал Святое Семейство. Похоже, что это он и есть.
— Вы когда-нибудь разговаривали с ним?
— Нет. — Она вернула Майклу снимок. — А что бы я могла ему сказать?
— Да, но со мной вы остановились побеседовать, — напомнил Дикон.
— Потому что мне показалось, что вы меня выслушаете.
— А он бы не стал?
— Я это знала наверняка. Ваш друг хотел только страдать.
* * *
У Майкла имелся еще один ничтожный шанс: вероятность того, что Билли все же был когда-то учителем. Дикон сделал еще один шаг в своих поисках, выяснив, что в стране не существует общего списка учителей, и поэтому ему надо было искать другие пути. Он хорошенько угостил и от души напоил своего знакомого, работающего в штабе Национального Союза Преподавателей, а потом изложил ему свою просьбу. Майкл надеялся, что по спискам Союза можно будет установить тех педагогов, которые в последние десять лет бросили свою работу без видимых на то причин.
— Да вы, наверное, решили надо мной подшутить, — с любопытством в голосе предположил знакомый. — Вы вообще представляете себе, сколько учителей в стране и какая при этом наблюдается текучесть кадров? Последний подсчет показал, что сейчас на полной ставке работает более четырехсот тысяч педагогов, и это не считая, разумеется, университетов. — Он отставил в сторону тарелку. — И что означает ваше «без видимых причин»? Вы имеете в виду разочарование в профессии и последующую депрессию? В наши дни это явление нередкое. Потеря трудоспособности и инвалидность, полученная в результате нападения на улице пятнадцатилетних головорезов? Это, к сожалению, происходит чаще, чем мы предполагаем. В настоящий момент, как мне кажется, неработающих учителей даже больше, чем работающих. Кто добровольно пойдет трудиться в среднюю школу, если можно получить более выгодное предложение? Да вы просите меня отыскать вам иголку в стоге сена! Кроме того, вы, наверное, позабыли об Акте Защиты Данных, в котором говорится, что даже если бы я и обладал подобной информацией, то был бы не вправе поделиться ею с вами.
— Но человек, о котором идет речь, уже полгода как умер, — напомнил Дикон, — поэтому вы не сможете выдать мне никаких конфиденциальных сведений. Кроме того, он перестал учительствовать минимум четыре года назад. Вы просто посмотрите списки членов вашего Союза в промежутке, скажем, с 1984 по 1990 годы. — Неожиданно Майкл улыбнулся. — Ну, хорошо. Если честно, то я и не рассчитывал на многое, хотя и упускать такую возможность себе не позволил.