Итан бросил учебу в тот же день — через шесть недель после начала семестра. Кейт, для которой в Нью-Йорке было слишком много города, а скал, напротив, не хватало, утешила супруга множеством страстных поцелуев. Неделю спустя они обосновались во Франции.
— Где во Франции? — спросила Рената.
— Мы снимали квартиру в деревушке в нескольких милях от Каркассона.
Обнесенный крепостной стеной средневековый город Каркассон во время туристического сезона был просто невыносим, но, как только становилось прохладнее, превращался в совершенно иной мир. Тогда там оставались только местные жители и люди, приехавшие сюда надолго.
— Пиренеи! — восхищенно воскликнул Рето.
Итан кивнул и улыбнулся.
— Это было круто, — сказал он.
Вольф рассмеялся.
— Американцы! Все-то у них всегда круто.
Итан снова улыбнулся.
— Солнце… скалы… древние замки… все! Это было…
Он удержался и не сказал «круто». Чтобы уточнить, что именно ему так понравилось в Каркассоне, пришлось бы снизойти до откровенности, а ему не очень хотелось делиться подробностями с людьми типа Вольфа и Рето. К тому же он был вовсе не расположен рассказывать о том, что такое «а потом они жили долго и счастливо», бывшему бойфренду Кейт.
— Так зачем же было менять то на это? — осведомился Вольф, имея в виду холодный унылый Цюрих, откуда нужно не меньше двух часов добираться до чего-либо стоящего в смысле восхождения.
— Кейт хотела учредить фонд имени Роланда, и мы с ней решили, что будет славно вернуться и повидаться со всеми.
— Кейт! — проговорил Рето.
Остальные обернулись и увидели, что к ним идет хозяйка. Все приветствовали ее. Кейт никто не стал выговаривать насчет «пингвинов», собравшихся на прием. Сказали только, что она великолепно выглядит, а это так и было.
— Дом невероятный, — сказал ей Карл по-английски.
— Невероятные картины! — проворковала Рената. — Три Пикассо?
— Это коллекция Роланда. Мы с Итаном только вино выбирали.
Все приветственно подняли бокалы. Вольф проговорил по-английски:
— Вино крутое, Кейт, — и лукаво посмотрел на Итана.
— Как тебе Пиренеи? — спросила Рената.
— Они такие чистые, — прошептала Кейт. — Там есть места, которые не изменились за тысячу лет. А пещеры! Вы не поверите, что мы там видели!
— А на что поднимались? — поинтересовался Вольф.
Кейт безмятежно улыбнулась.
— Абсолютно на все.
— Что, снаряжение дома оставили? — осведомился Рето.
— А ты как думаешь?
При любой возможности Кейт предпочитала свободное восхождение. Она любила повторять, что только так и нужно покорять горы. Порой она прибегала к тросам и карабинам, и некоторые вершины этого требовали, но все же чаще она штурмовала пики без страховки, когда это было возможно, а порой и тогда, когда такой возможности не было. Итан обычно шел с ней, в такие моменты особенно остро ощущая свою смертность, но все же восхождения, так или иначе, ему удавались. Рядом с Кейт попросту невозможно оставаться позади или раздумывать. Ведь, добравшись до вершины, ты осознавал, что поднялся на нее благодаря своим рукам и ногам, а это чувство прогоняло любые страхи.
— Такой подход тебя когда-нибудь убьет, подруга! — сказала Рената.
— Только не Кейт! — рассмеялся Рето. — Итана — может быть, но только не Кейт.
Кейт взяла Итана под руку:
— Я хочу тебя кое с кем познакомить. Есть минутка?
— Это Бартоли, — прошептала она, когда они остались наедине.
Итан остановился.
— Джанкарло или Лука?
— Старик. Только осторожнее, Итан, — предупредила Кейт. — Джанкарло умеет читать чужие мысли.
Джанкарло Бартоли стоял у озера спиной к ним. Когда Кейт окликнула его, он обернулся и бросил на землю сигарету. Бартоли был мужчина за семьдесят, высокого роста, поджарый, с копной седых волос. Его красноватое лицо избороздили глубокие морщины, светло-серые глаза смотрели жестко, ничего не упуская. Он, как и Итан, был в смокинге, поверх которого, выйдя из дома, надел желтое кашемировое пальто.
Роланд считал Джанкарло одним из самых близких друзей. Кейт рассказывала Итану о своих ярких детских воспоминаниях — о том, как Джанкарло приезжал к ним, когда ее родители жили в Гамбурге. Тогда Роланд и Джанкарло ночи напролет выпивали и говорили об искусстве, политике и истории. Да обо всем на свете, на самом деле. Роланд отправлял Кейт спать, а потом смеялся, когда она возвращалась и усаживалась к нему на колени. Слушая их беседы (а общались они всегда по-итальянски), Кейт думала, что этим мужчинам подвластны самые важные в мире вещи.
Итан понимал, почему они так подружились. Отец Кейт был человеком приветливым и умел располагать людей к себе, что незаменимо для истинного торговца. Кроме того, он обладал острейшим интеллектом, и потому беседа с ним не могла не доставлять удовольствия. В молодости он напоминал Кейт — смельчак, всегда готовый ответить на вызов судьбы. В то время, когда Итан с ним познакомился, Роланд обосновался в мире, который сам для себя создал. Он постарел, но хватки не утратил.
Джанкарло Бартоли, в свою очередь, являлся не просто опытным и ловким бизнесменом. Как и у Роланда, его увлечения были сложными и разнообразными. Он обожал живопись, оперу и историю, но при этом прекрасно разбирался в иностранных языках и юриспруденции. Учась в университете, он подумывал о карьере в области высшей математики, но затем отказался от нее в пользу прикладных аспектов этой науки. В молодости он часто поднимался в горы и, как горнолыжник, приблизился к олимпийскому уровню. Альпинизмом он занимался примерно с таким же энтузиазмом, как в юности Роланд. Став старше, Бартоли увлекся яхтенным спортом и однажды совершил кругосветное путешествие в качестве капитана команды из двенадцати яхтсменов.
Вскоре после рождения Кейт Джанкарло Бартоли стал ее padrino — крестным отцом. Конечно, Кейт была не единственной крестницей Бартоли — таких у него насчитывалось около двадцати, но она стала его любимицей, и Джанкарло не скрывал этого. Каждый год в день рождения Кейт — пока она не стала совсем взрослой — Бартоли посылал ей какой-нибудь чудесный, утонченный подарок. К нему всегда прилагалась написанная от руки поздравительная открытка, а в ней либо выражалась тоска о том, как неумолимо быстро бежит время, либо воспевалась красота юности, которая, увы, меркнет, даже не успев по-настоящему познать свое отражение в зеркале. Итан неплохо знал итальянский и мог по достоинству оценить поэтические достижения Бартоли. Он понимал, что крестный для Кейт — член семьи.
Джанкарло тепло поприветствовал Итана на очень хорошем английском. Итан ответил ему по-итальянски. Услышав, как американец говорит по-итальянски, Бартоли был искренне растроган. Он поинтересовался, не жил ли Итан в Италии. Итан ответил отрицательно, пояснив, что Кейт при первой же встрече объявила ему, что ни за что не выйдет замуж за человека, который не знает итальянского.