— Вы еще не женаты, Иерихон? — попытался я как-то вызвать его на разговор.

— Разве вы видели в нашем доме жену?

— Почему же, ведь вы красивый и преуспевающий мужчина?

— Не встретил пока никого, на ком захотел бы жениться.

— Я тоже. Трудно встретить хорошую девушку. А потом пропала и моя знакомая египтянка…

— Мы вскоре получим известие о ее судьбе.

— Значит, вы так и сиротствуете тут вдвоем с сестрой, — продолжал выспрашивать я.

Он раздраженно отложил молот.

— У меня уже была жена. Она умерла, вынашивая моего ребенка. Потом началась другая жизнь. Я нанялся на британский корабль. А Мириам…

— Продолжает заботиться о вас как о скорбящем брате, — вставил я, осознав ситуацию.

— Так же, как я забочусь о ней, — не сводя с меня мрачного взгляда, буркнул он.

— А если у нее появится поклонник?

— Она не желает никаких поклонников.

— Но она очень красивая девушка. Добрая. Скромная. Послушная.

— А вы лучше думайте о вашей египтянке.

— И все-таки вам нужна жена, — заявил ему я. — И дети, чтобы научить вас смеяться. Может, я помогу вам найти подходящую особу.

— Мне не нужны в доме чужие люди. И лишние траты.

— И все же вы терпите их, с тех пор как я здесь!

Я усмехнулся, а он угрюмо сдвинул брови, и мы вернулись к ковке металла.

В свободное время мне удалось немного познакомиться с Иерусалимом. В зависимости от исследуемого квартала я слегка разнообразил свои наряды и старался разжиться полезными сведениями, общаясь с людьми на арабском, английском и французском языках. Иерусалим привык к паломникам, и на мои топорные речи никто не обращал особого внимания. На городских перекрестках шла бойкая торговля, там смешивались богачи и бедняки, а воинственные янычары зачастую делили трапезу с простыми ремесленниками. Бедноту обеспечивали похлебкой в хаскийях, так называемых благотворительных столовых, а кофейни привлекали людей всех вероисповеданий, там они с удовольствием потягивали бодрящие напитки, курили кальяны и обсуждали дела. Насыщенный ароматом этих темных зерен воздух с густой примесью турецкого табака и гашиша действовал одурманивающе и возбуждающе. Порой я уговаривал прогуляться со мной и Иерихона. Язык у него мог развязаться только после кружки — а то и двух — вина, но уж если он начинал неохотно говорить, то выдавал бесценные замечания о жизни его родины.

— Все в Иерусалиме уверены, что живут на три ступени ближе к небесам, — заявил он как-то. — А это означает, что все вместе они создают тут собственный маленький ад.

— А мне показалось, что ваш обезоруженный город ведет на редкость мирный и набожный образ жизни.

— Только до тех пор, пока один верующий не наступит на набожную мозоль другого.

На вопросы о причине моего пребывания в здешних краях я отвечал, что являюсь торговым представителем Соединенных Штатов, которым и правда служил в Париже. Я говорил, что пока выжидаю тут время, собираясь потом заключить сделку с победителем. Мне хотелось дружить со всеми.

Переполняемый слухами о скором вторжении Наполеона город гудел как растревоженный улей, бурно споря по поводу того, какая сторона с большей вероятностью одержит победу. Четверть века люди терпели жестокое правление Джеззара. Бонапарта, однако, следовало остановить. Англичане контролировали морские подходы, а Палестина была всего лишь островком в обширных водах Османской империи. Мусульманские общины шиитов и суннитов пребывали в острейшей взаимной вражде, а менее многочисленные христиане и иудеи также с тревогой и недоверием поглядывали друг на друга, и в итоге оставалось совершенно неясным, кто может взяться за оружие и против кого его направить. Потенциальные религиозные диктаторы полудюжины разных вероисповеданий мечтали создать собственные пуританские утопии. Смит надеялся, что я привлеку рекрутов для британской стороны, но, в сущности, мне вовсе не хотелось помогать ему. Меня по-прежнему прельщали идеалы Французской республики и нравились люди, с которыми довелось поработать, заманчиво выглядели и мечты Наполеона о просвещении Ближнего Востока. Чего ради я должен встать на сторону высокомерных британцев, с отменной жестокостью пытавшихся подавить независимость моей родины? На самом деле мне хотелось лишь дождаться новостей о судьбе Астизы и выяснить, есть ли хоть какая-то вероятность того, что легендарная Книга Тота каким-то невероятным образом за три тысячи лет не рассыпалась в прах. А потом бежать без оглядки из этого восточного бедлама.

В общем, по возможности я знакомился с местной кальянной культурой. При скромных размерах города по нему неизбежно распространились слухи о подрабатывающем в кузнице Иерихона неверном, рядившемся в арабские одежды, но слишком много горожан с темным прошлым задерживались тут по самым разнообразным причинам. Я практически ничем не отличался от множества людей, живущих в ожидании, — а ожидание лучших времен как раз и составляет главную часть человеческой жизни.

ГЛАВА 5

На протяжении зимы я всячески старался привлечь внимание Мириам. Как-то раз я приобрел на базаре обработанный янтарь с застывшим внутри насекомым. Камень выдавали за гладкий и блестящий амулет, приносящий удачу, но я увидел в нем полезный для науки артефакт. Однажды я подкрался к девушке сзади, пока она ощипывала курицу, энергично потер янтарь о свой халат, а потом протянул руку над этими пушистыми перьями. Часть из них поднялась к моей ладони.

— Как вам это удалось? — в смятении спросила она.

— В Европе и Америке я овладел таинственными силами, — монотонно произнес я.

Она перекрестилась.

— Грешно заниматься магией в почтенном доме.

— Это не магия, а простой фокус с электрическими силами, о которых рассказал мне мой наставник Франклин. — Перевернув ладонь, я показал ей камень. — Даже древние греки знали о силе его притяжения. Если потереть янтарь, он обретает свойство притягивать вещи. Мы называем такую магию электрическим притяжением. Я изучил некоторые свойства электрических зарядов.

— Какая дурацкая затея, — неуверенно сказала она.

— Вот, попробуй сама.

Не обращая внимания на настороженность, я взял ее руку и вложил в нее янтарь, радуясь предлогу минутной близости с девушкой. Ее сильные пальцы покраснели от работы. Потом я потер янтарем по ее рукаву и поднес камень к перьям. Естественно, несколько перышек поднялось и прилипло к его поверхности.

— Теперь ты тоже узнала кое-что об электричестве.

Она пренебрежительно хмыкнула и отдала камень обратно мне.

— Как вы находите время для бесполезных игр? — спросила она.

— Но что, если они вовсе не бессмысленны?

— Если вы такой ловкий, то пусть ваш янтарь поможет вам ощипать следующую курицу!