Инесс привиделся Иисус на кресте под пепельного цвета небом. Она услышала даже стенания женщин… И отдаленный раскат грома. Он прокатился по нити времен – ужасающий предвестник страшной кары.
Инесс покачала головой, с силой сжав челюсти. Она не желала попасть в сети к силам неба и ада. Взгляд ее снова был прикован к плату. Она разглядела крохотные дырочки – возможно, следы от застежек или пряжек либо от шипов тернового венца. А быть может, это следы естественного износа ткани… Подобные следы могли оставить и капли уксуса.
Инесс знала, что кровь на Судариуме была четвертой группы, как и на Туринской плащанице, и на тунике из Аржантёйя. Были и другие совпадения. Длина носа, рассчитанная по пятнам на Судариуме, совпадала с длиной носа человека, некогда завернутого в Плащаницу. Сопоставив отпечатки лица на двух реликвиях, ученые были поражены сходством черт. Исследователи ОБС, продолжившие работу доктора Алана Вангера, используя поляризованный свет, наложили копии изображений, сделанные с реликвий, друг на друга, и получили удивительный результат – семьдесят процентов сходства!
Оставалось сделать всего один шаг – определить, имеет ли кровь на Судариуме туже генетическую природу, что и кровь, взятая с других реликвий. Инесс вздрогнула. Она увидела Судариум на лице Иисуса в склепе, увидела, как Иисус поднимается из могилы перед Марией Магдалиной. Он прикоснулся ко лбу своей супруги, но не разрешил коснуться себя: «Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему; а иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему».
Инесс поняла, что не сможет увезти реликвию. Она не желала это делать. Слишком велик грех… Этот поступок противоречил ее вере. Ей вдруг захотелось, чтобы вооруженные ангелы оттолкнули ее от святыни и бешеный ветер унес ее далеко-далеко отсюда…
В это же мгновение у нее появилось странное ощущение. Оно не было навеяно присутствием потусторонних сил. Ей не пришлось долго искать имя этой силы.
– Это подделка, – сказал чей-то голос.
Кровь застыла у Инесс в жилах, когда она увидела, как отец выходит из тени, в которой скрывался.
Он был похож на вселяющих страх персонажей с картин Гойи. Все годами подавляемые страсти и желания запечатлелись в морщинах его аскетического лица.
– Отец… Зачем ты пришел? – пробормотала она.
Он застыл рядом с реликвией. И пожирал дочь глазами. Его дорогое дитя… Источник жизни… Вместе с всепоглощающей любовью к дочери в его душе просыпались воспоминания. Вот она лежит в колыбели… Вот прыгает через скакалку… Вот молится рядом с ним, и лицо ее озарено Божественным светом… А теперь впервые причащается – в белом платье вкушает плоть Господа, – маленькая принцесса, воспитанная в лучших традициях испанских аристократических семей эпохи Возрождения. Его язык горел огнем. Он сгорал от желания сказать ей: «О дитя мое, дочь моя, о моя плоть и кровь! Это Господь наказывает меня за то, что я оставил тебя одну на этом пути. Моя Александра, если бы ты только знала, как сильно я тебя люблю! Я и сам узнал это, только потеряв тебя. Я не сумел быть с тобой рядом. Но сегодня я обрел тебя после разлуки и я докажу тебе мою любовь…»
Инесс смотрела на него без всякого снисхождения, как на соперника, с которым предстоит схватиться в битве. Время шло. Двенадцать минут… Нет, прошло по меньшей мере пятнадцать, а Мишель так и не появился. Инесс задрожала.
Разум Хуана тем временем осаждали запретные мысли. Ему вдруг захотелось поцеловать чувственные губы сильно, до боли, уложить ее на пол прямо тут, в доме Божьем… Кроваво-красная пелена встала перед глазами. Гнев вышел из берегов, затопив прекрасные воспоминания.
Эти желанные губы осквернены. Он знал все о связи дочери с Михаэлем, этим проклятым иезуитом-расстригой, которого Ватикан изгнал из Церкви. Красная завеса исчезла, но теперь он видел ее не такой, как в своих мечтах.
Инесс была порождением Дьявола. Глухим голосом Хуан сказал:
– Ты не получишь Судариум. Он у нас.
– Что ж, храните его и опасайтесь Божьего гнева!
Она разорвала цепи отцовского влияния и быстрым шагом направилась к выходу. Хуан догнал ее и преградил ей путь.
– Постой!
– Чего ты от меня хочешь?
Их голоса эхом отдавались в нефе, отвлекая прихожан от благочестивых помыслов. Несколько лиц повернулись в их сторону. На них смотрели крайне неодобрительно. Хуан понизил голос:
– Возвращайся в орден. «Opus» открывает тебе свои объятия. Ты не утратила своего места во главе организации.
Инесс открыла рот от удивления.
– Ты шутишь? – выговорили она наконец.
– Нет. Я могу сделать так, чтобы ты заняла место рядом со мной. Статуты, которые внесут изменения в законы ордена, уже готовы. Они предусматривают равные права для всех нумерариев-мужчин и нумерариев-женщин.
Но Инесс его не слушала. Она направилась к выходу из собора. Он больно сжал ее запястье, стараясь удержать.
– Тебе придется к нам присоединиться!
– Оставь меня в покое!
Взглядом она искала Михаэля. Он должен находиться где-то здесь. Но в кафе его точно не было.
– Если ты ищешь своего иезуита, можешь не стараться! Он не придет к тебе на помощь.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Его везут в крепость Ангелов, где он какое-то время будет нашим гостем. Мы нуждаемся в его услугах. Знай, только ты можешь сократить срок его пребывания там, – добавил он, отпуская руку дочери. – Я буду ждать тебя сколько понадобится. И советую тебе, возвращаясь, прихватить с собой страницу из блокнота с серебряной чашей.
Природа вблизи крепости спала. Звезды светлыми точками отражались в черном зеркале искусственного озера. Вдали оранжевые огни фонарей освещали главную улицу деревушки, затерявшейся между скалами, утыкавшими холм, к которому она притулилась. Но тишина спокойного сна никогда не опускалась на средневековую крепость, возвышавшуюся над деревней. Здесь не умолкали громкие голоса, произносившие слова молитвы вместе с просьбами, способными ужаснуть обычного человека.
На вмонтированных в стену четырех плазменных экранах непрерывно сменяли друг друга картинки.
Михаэль не имел представления, где находится. Он проснулся в полукруглой комнате, окна которой походили на бойницы. Стекла в окнах были бронированными. Здешний пейзаж наводил на мысль о юге Испании. Возможно, это северная часть Эстремадуры с ее иссушенной солнцем землей, поросшей ладанником и земляничником. Вот уже семь дней он торчал в месте, принадлежащем «Opus Dei» и, опасаясь худшего, думал об Инесс.
Где она?
Ее тоже выкрали?
За эти дни он не услышал ни слова об Инесс. Интуиция подсказывала, что ее здесь нет. Сам Михаэль жил ожиданием, прикладывая усилия, чтобы не поддаться страху, поскольку понимал: он во власти врагов. И все же тюрьма его была комфортабельной: с ним хорошо обращались, регулярно кормили. Единственное «но» – ему не позволяли отдыхать. На экранах то и дело появлялись люди, которые задавали вопросы о специфике его деятельности в ордене Божественного спасения, о все том же блокноте с чашей и о секретных документах, о научно-исследовательских программах иезуитов. На все вопросы он отвечал в том духе, что многие годы провел вне цивилизации, связи с орденом не поддерживал, членом его не является и ничего о его деятельности не знает. Четверо мужчин, которые его допрашивали, игнорировали эти пояснения, словно бы их и не слышали.