В сотнях миль от Женевы из потрескивающей портативной рации раздался хриплый голос:
— Я в вестибюле.
Сидящий перед видеомониторами охранник нажал кнопку и переключил рацию на передачу.
— Тебе нужна камера номер 86. Она находится в самом конце. Воцарилось долгое молчание. От напряжения по лицу охранника потекли струйки пота. Наконец рация вновь ожила.
— Ее здесь нет. Кронштейн, на котором она была установлена, вижу, а саму камеру кто-то снял.
— Так, понятно… — Охранник с трудом перевел дыхание. — Не уходи пока, подожди там минутку, ладно?
Он перевел взгляд на экраны мониторов. Большая часть комплекса была открыта для публики, так что беспроводные видеокамеры пропадали у них и раньше. Как правило, их крали наглые и бесстрашные любители сувениров. Правда, когда камеру уносили на расстояние, превышающее дальность ее действия, сигнал пропадал и экран начинал рябить серыми полосами. Озадаченный охранник с надеждой взглянул на монитор. Нет, камера № 86 по-прежнему передавала на редкость четкое изображение.
Если камера украдена, рассуждал про себя охранник, почему мы все же получаем от нее сигнал? Он, конечно, знал, что этому есть только одно объяснение. Камера осталась внутри комплекса, просто ее кто-то снял и перенес в другое место. Но кто? И зачем?
Охранник в тяжком раздумье уставился на экран, будто надеясь найти там ответы на эти вопросы. Помолчав некоторое время, он поднес рацию ко рту и произнес:
— Слушай, рядом с тобой есть лестничный проем. Посмотри, нет ли там каких шкафов, ниш или кладовок?
— Нет тут ни хрена, — ответил через некоторое время сердитый голос. — А что такое?
— Ладно, не бери в голову. Спасибо за помощь. — Охранник выключил рацию и нахмурился.
Он знал, что крошечная беспроводная видеокамера может вести передачу практически из любой точки тщательно охраняемого комплекса, состоящего из тридцати двух отдельных зданий, тесно лепящихся друг к другу в радиусе полумили. Единственной зацепкой служило то, что камера находилась в каком-то темном помещении. Хотя легче от этого не было. Таких мест в комплексе уйма: подсобки, воздуховоды, сараи садовников, да те же гардеробные при спальнях… не говоря уже о лабиринте подземных тоннелей. Так что камеру № 86 можно искать и искать неделями.
Но это еще не самое страшное, мелькнуло у него в голове.
Его беспокоила даже не столько проблема, возникшая в связи с непонятным перемещением видеокамеры. Охранник вновь уставился на изображение, которое она передавала. Незнакомое и с виду весьма сложное электронное устройство, какого ему, несмотря на серьезную техническую подготовку, встречать еще не приходилось. Особое беспокойство вызывали индикаторы, подмигивающие с лицевой панели прибора.
Хотя охранник прошел специальный курс поведения в чрезвычайных ситуациях, сейчас он растерялся. Его пульс участился, а ладони вспотели. Он приказал себе не паниковать. Должно же быть какое-то объяснение. Подозрительный предмет был слишком мал, чтобы представлять серьезную опасность. И все же его появление в комплексе вызывало тревогу. А если начистоту, то и страх.
И надо же было этому случиться именно сегодня, с досадой подумал охранник.
Его работодатель всегда уделял повышенное внимание вопросам безопасности, однако именно сегодня им придавалось особое значение. Такого не было уже двенадцать лет. Охранник пристально посмотрел на экран и вздрогнул, услышав далекие раскаты надвигающейся грозы.
Обливаясь потом, он набрал номер своего непосредственного начальника.
Мало кто из детей может похвастать тем, что точно помнит день, когда впервые увидел своего отца. Виттория Ветра была именно таким исключением из общего правила. Ей было восемь лет. Брошенная родителями, которых она не знала, девчушка жила в «Орфанотрофио ди Сьена» — католическом сиротском приюте близ Флоренции. В тот день шел дождь. Монахини уже дважды приглашали ее обедать, но девочка притворялась, что не слышит. Она лежала во дворе, наблюдая, как падают дождевые капли, ощущая, как они небольно ударяются о ее тело, и пыталась угадать, куда упадет следующая. Монахини опять принялись ее звать, пугая тем, что воспаление легких быстро отучит строптивую девчонку от чрезмерного пристрастия к наблюдению за природой.
«Да не слышу я вас!» — мысленно огрызнулась Виттория.
Она уже промокла до нитки, когда из дома вышел молодой священник. Она его не знала, в приюте он был новеньким. Виттория съежилась в ожидании, что он схватит ее за шиворот и потащит под крышу. Однако священник, к ее изумлению, не сделал ничего подобного. Вместо этого он растянулся рядом с ней прямо в большущей луже.
— Говорят, ты всех замучила своими вопросами, — обратился к ней священник.
— А что в этом плохого? — тут же спросила Виттория.
— Выходит, это правда, — рассмеялся он.
— А чего вы сюда пришли? — грубовато поинтересовалась дерзкая девчонка.
— Так ведь не одной тебе интересно, почему с неба падают капли.
— Мне-то как раз неинтересно, почему они падают. Это я уже знаю!
— Да что ты говоришь! — удивленно взглянул на нее священник.
— Конечно! Сестра Франциска рассказывала, что дождевые капли — это слезы ангелов, которые они льют с небес, чтобы смыть с нас наши грехи.
— Ого! Теперь все понятно! — восхитился он.
— А вот и нет! — возразила юная естествоиспытательница. — Они падают потому, что все падает. Падает все! Не одни только дождевые капли.
— Знаешь, а ведь ты права, — озадаченно почесал в затылке священник. — Действительно, все падает. Должно быть, гравитация действует.
— Чего-чего?
— Ты что, не слышала о гравитации? — недоверчиво посмотрел на нее священник.
— Нет, — смутилась Виттория.
— Плохо дело, — сокрушенно покачал головой он. — Гравитация может дать ответы на множество вопросов.
— Так что за штука эта ваша гравитация? — Сгорая от любопытства, Виттория даже приподнялась на локте и решительно потребовала: — Рассказывайте!
— Не возражаешь, если мы обсудим это за обедом? — хитро подмигнул ей священник.