Улица пьянела от птичьего щебета. В кронах стоявших в ряд деревьев заливался мощный рассветный хор, тон которому задавала пара упитанных черных дроздов в черных, как у дирижеров, фраках. Неужели кто-то еще способен здесь спать? Я припарковалась в нескольких ярдах от дома и стала ждать. В голове по-прежнему не было никаких мыслей. Если бы меня спросили, я бы, наверное, ответила, что сыщики не любят терять ночное время понапрасну. А за кем следить — какая разница. К себе бы лично я это не отнесла, но в данном случае это не важно. Устав от птичьего гомона, я переключилась на радио, заметалась по станциям взад-вперед. Уйма народу пожелала мне доброго утра. Верить им у меня не было особых оснований. Кроме этого, каждый сообщил мне, который час. Время между шестью и семью утра определенно летит незаметно.
Кейт сказала — трижды в неделю. Не обязательно сегодня, так что положимся на случай или на расписание. В 7:04 зажегся свет в одной из комнат верхнего этажа. Ванная. Я знала это прекрасно; сколько раз сиживала на краю ванны, а дети, купаясь, обдавали меня брызгами, или просматривала аптечку по ночам — так, на всякий случай, — когда оставалась за ними приглядывать. Свет погас. Я отсчитала ступеньки вниз. Парадная дверь распахнулась, и вышел Колин в сером тренировочном. В руках костюм на вешалке, пластиковый пакет и кейс. Он направился вдоль по улице в противоположную от меня сторону к своей машине. Я не сводила с него глаз.
И пыталась смотреть на него как бы со стороны, взглядом постороннего. Сколько ему на вид? Э-э-э… сорок один — сорок два. Неплохо сложен, правда, чуть расплылся (придуманный тренажерный зал не слишком ему помог), и стрижка несколько старомодна, в духе семидесятых. Но, по крайней мере, какую-то растительность на голове сохранил, и физиономия вполне пристойная. Одним словом, Обычный Господин. Среднего класса, среднего возраста, средних способностей («И в целом, — слышу я голос матери, — он вовсе не так уж плох, и ты, девочка, зря над ним смеешься»).
Колин плямкнул кнопкой своему автомобилю, и тот радостно сверкнул ему огнями. Это мне тоже в Колине противно. Всякие его новомодные цацки. Он осторожно повесил костюм сзади, скользнул на переднее сиденье, оглядел себя (не улицу!) в зеркало и тронулся. Подождав секунд пятнадцать, я тронулась следом.
Я скромно тянулась позади. Ведь надо же проявлять бдительность, если на всей улице только он да ты. У Хайбери-Корнер темп ускорился, к нашему па-де-де присоединились посторонние. Я пропустила между нами один автомобиль, но вот посреди Холлоуэй-роуд Колин свернул налево. Он двигался, судя по всему, в направлении к «Кэлли» — бассейну и гимнастическому залу на Каледонией-роуд. Трудно было сказать, радует меня это или наоборот.
Но к «Кэлли» мы так и не попали. Вместо этого он свернул вправо с Кэмден-роуд, затем описал квадрат по улицам с односторонним движением, пока мы не очутились на обсаженной деревьями улочке на задах Кентиш-Тауна. Колин так резко затормозил посередине, что мне ничего не оставалось, как проплыть мимо и скрыться за угол. По окончании своего объездного маневра я убедилась, что Колин бесследно исчез. Он мог зайти в любой из десятка ближайших домов. Я припарковалась примерно в пятидесяти ярдах от его машины, в той стороне, куда он явно не поедет, и стала ждать. Сколько это продлится? Сколько веревочке виться? Скоро ли быть кончику? Извини, Колин. Я это не конкретно.
Сидя в машине, я слушала программу «Сегодня». Накатил уже второй выпуск, и тут появился Колин, почти через час, на лесенке квартиры полуподвального этажа дома напротив. Молодцевато направился к машине. Да, вид у него теперь был вполне молодцеватый — уже в костюме, готов приступить к работе; тренировочный, надо думать, несет в пластиковой сумке. В самом деле, если все равно раздеваться, почему бы заодно не переодеться. И прямо на службу. Мужчина нового типа. Забавно. Я всегда подозревала, что, в сущности, новый тип практически не отличается от старого.
Его машина проехала мимо. Я едва сдержалась, чтоб не посигналить. Меня слегка обдало его выхлопом. Значит, Кейт права. Колин погуливает. Завелась любовница. Ой-ой-ой! Кто бы мог подумать!
Как раз тот случай, на который у Пита Пэнтина нашлась бы песня. Только не просите меня покупать весь альбом! Итак, вопрос: что теперь? По-моему, я с собой не договаривалась выходить из машины и переходить улицу. Но раз уж оказалась здесь, с удовольствием перейду. Дом номер 34. Счастливый номер позапрошлой ночи. Я спустилась по ступенькам и с силой нажала звонок. Прошло некоторое время, прежде чем она открыла дверь.
Ну, явно не Джулия Роберте — лет сорока, темноволосая, без определенной прически, с неряшливо намазанными губами и слипшимися от туши ресницами. Уже успела одеться: брюки, свитер. Ничего выдающегося. Должна признаться, по ней никак нельзя было сказать, что это женщина, только что пережившая землетрясение. Впрочем, надо знать Колина.
— Да? — Она определенно нервничала.
— Доброе утро! Могу я видеть мисс Питерc? Джиллиан Питерc?
— Вы ошиблись, такая здесь не живет.
— А-а… это Стрэттон-Гарденс, тридцать четыре?
— Нет, это Фэрвуд.
— Ой, простите? А можно…
Но завершить фразу мне не удалось. Позади я услыхала шаги по ступенькам, обернулась и увидела мужчину лет пятидесяти с кейсом и с зонтиком. Завидев меня, он заметно побледнел и стушевался. Черт побери!
— Простите! — коротко бросила она мне.
— Что? Ах да, конечно. Это вы простите, что вторглась.
Он ждал, не поднимая глаз, пока я протиснусь мимо и взбегу по ступенькам. Я слышала, как за моей спиной хлопнула дверь.
Я стояла посреди улицы с чувством, будто кто-то двинул мне под дых. И внезапно все встало на свои места с поразительной ясностью: определенные часы, ее, мягко говоря, не слишком чарующая внешность, ежемесячно уплывающие куда-то наличные. Джентльмены-клиенты. Боже мой, я-то думала, они исчезли вместе с Ноевым ковчегом. Не стоит забывать, что Колин в душе всегда оставался консерватором.
От собственного остроумия мне легче не стало. Вернувшись в машину, я испытала чувство, подобное ужасу Пандоры в тот момент, когда она открыла крышку ящика и нечаянно выпустила зло на свет Божий. Но по крайней мере в ее случае все об этом узнали. Мое же зло будет оставаться тайной, пока я не решу ею поделиться. Но кому мне все это рассказать? «Привет, Кейт, радуйся, это вовсе не роман, это обычная проститутка из Кэмден-Тауна!»
И что делать тогда Кейт? Менять замки? Сжечь трусы Колина в садике и засыпать пепел ему в бензобак? Или, наступив на собственную гордость, позвонить в службу помощи неблагополучным семьям? Думаю, все будет зависеть от того, насколько ей хочется сохранить брак. И ценой чего? Такой малости, о которой Колин не соизволил даже задуматься. Просто засвербило член и ухнул в яму, в которой теперь кувыркается. Образ, прямо скажем, малопривлекательный. Может, стоило погнать за Колином к нему на службу, вытянуть его из кресла за лацканы и колотить башкой об чернильницу до тех пор, пока не прозреет и не увидит все так, как вижу я?