Но вместо клетки на подоконнике стояла причудливой формы деревянная шкатулка с откинутой крышкой, оттуда и слышалась мелодия. Ржевские купили детям дорогую игрушку под названием «серинет» и, как водится, взрослые первыми от души ею забавлялись. Этот маленький органчик исполнял десяток мелодий, и уже решено было, когда малыши натешатся, отдать его приятелю Ржевского, большому любителю пернатых, для обучения щеглов и канареек.
Теперь можно было идти к Державину и принять участие в литературной беседе. Как и положено в гостиной, речь шла о вещах забавных — Гаврила Романович вспоминал всякие стихотворные недоразумения.
— А также пташкам везет, — говорил он. — Казалось бы, кто не видал птичьего клювика? Однако ж прилетает муза — и стихотворец теряет разум. Вот, сударыни, пример, а стихотворца не назову, чтоб не позорить.
И он прочитал с комическим чувством:
— Случились там поставлены силки,
Куды несмысленны валятся голубки.
В них голубок попал, сидел в темнице,
Кой-как разгрыз зубами узелки
И волю получил…
Общий хохот помешал ему продолжать.
— Храни вас Господь от зубастых голубков, мои голубушки. А вот еще прелестное изобретение, и тут стихотворца не назову, но вирши надолго запомнились. Вот, начну с середины:
Вдруг новый доктор появился,
Всем доктор полюбился.
Горазд лечить,
Всяк хочет жить;
Хоть болен кто, хоть нет, но всяк лечился;
А доктор богатился.
Пословица лежит: куда-де конь с ногой,
Туда и жаба со клешней…
— Гаврила Романыч, да это же мужнино творение! — воскликнула госпожа Ржевская. — Он сам, когда еще только за мной увивался, эти вирши читал для смеху! Сейчас вернется — что-нибудь еще вспомнит и прочитает.
— Жаль, что более не пишет. Талант у него отменный.
— Пишет, Гаврила Романыч, но немного. Дела мешают. Мало ему, что сенатор и тайный советник, мало что избран в Российскую академию, так еще ввязался в эту затею с академическим словарем, сам читает статьи и переводы. Не до мадригалов! — Глафира Ивановна развела руками. — Да и семья…
— Ваше семейство почитаю идеальным, — и Державин вздохнул.
Тут же одна из гостий перевела разговор на иную тему — все знали, что супругу свою поэт любит всей душой, однако Бог не дал детей, а у Ржевских — трое, и такими можно гордиться.
— Матушка Глафира Ивановна, — обратилась к хозяйке Александра. — Совет нужен. Пропажа у меня завелась.
Они уселись в сторонке, там, где стояла большая позолоченная арфа. Ржевская еще девицей слыла первой столичной арфисткой и в замужестве музыки не оставила. Мало ли как жизнь распорядится, — а преподаванием всегда можно прокормиться, да и в числе светских талантов этот — среди первых, на клавикордах-то всякая купеческая дочка уже бренчать выучилась, арфа же — инструмент благородный.
Александра вполголоса поведала историю о Поликсене Муравьевой.
— Да, я слыхала про Муравьеву. Ее забрали и повезли в Москву, чтобы там обвенчать с женихом. Но, сказывали, в Пруссию этот господин — то ли Криницкий, то ли Краницкий — один поехал, а жену оставил у родни. Коли она в России и жива, — странно, что подруге не писала. Те связи, что в Смольном рождаются, прочные. Я могу спросить у Лизы Рубановской, мы с ее сестрицей Анютой почти так же дружили, как твоя протеже с Поликсеной Муравьевой. Царствие небесное Анюте… Могу еще у Катиш Хованской… ах да, она ведь замужем…
— За Нелединским.
— Они вскоре обещались к нам в гости быть. Что же, смольнянки должны друг дружку выручать, — госпожа Ржевская любезно улыбнулась, и Александра поняла, что больше на эту тему говорить не стоит — обещание получено, этого довольно.
Теперь нужно было как-то подобраться к Нерецкому. Но не спешить, а посидеть с дамами да кавалерами, подождать, пока заговорят о музыке, о модных романсах.
Однако беседа свернула на более острую тему — на войну. У каждого из присутствующих нашлись знакомцы и родственники в эскадре Грейга. Все беспокоились — когда придет приказ идти на шведа, долго ли продлится военный поход, не будет ли избыточных опасностей. Да и на суше тоже возможны стычки. Раз уж шведы перешли границу — рано или поздно предстоит сражение с отправленной навстречу врагу гвардией под командованием генерала Мусина-Пушкина.
— Уже осажден Нейшлот, — сказал Державин. — Да только все это — трата времени. Где-то я вычитал, что не стоит кидать в соседа каменьями тому, у кого над домом стеклянная крыша.
— А что ж у шведов стеклянного? — спросили его.
— Финляндия.
Слушать про войну и про нежелание финских офицеров служить шведскому королю Александра не желала. К тому же она ощутила некое неудобство — подвязка поползла вниз, следовало подтянуть ее, пока не съехал чулок. Юбка была довольно короткой, открывала и туфли, и щиколотки — недоставало только опозориться…
Выйдя из гостиной, Александра направилась в комнату, где стояли только шкафы с книгами да старая мебель, при нужде там можно было устроить на жительство гостя. Александра не знала только, что дверь оттуда ведет в кабинет господина Ржевского.
Она была полуоткрыта — видимо, хозяин входил сюда за книгами. И Александра услышала голоса.
Первый принадлежал Ржевскому. Этот господин ей нравился чрезвычайно — хотя ему было уже полвека. Ржевский был все еще по-юношески строен, лицо имел тонкое, выразительное, большеглазое, даже крупный нос его не портил. Беседа с ним всегда была увлекательна, и он умел оставлять свои служебные заботы за дверью гостиной. Не то чтобы Александра завидовала Глафире Ивановне, а просто понимала: для того, чтобы спокойно и радостно жить, растить детей, быть счастливой, нужен такой человек, как Алексей Андреевич, умный, спокойный и ласковый. Разумом понимала, а сердце буянило.
Второй голос тоже был знакомый…
— Но кто же мог это предвидеть? Кто? — безнадежно спрашивал тот.
— Любой подьячий, прочитавший в жизни хоть пару книг исторических да имеющий деда, чтобы расспросить его, — отвечал Ржевский.
— Нет. Прошлое не имеет такой власти.
— Имеет. Коли какому государству на роду написано воевать с другим, так это надолго. России на роду написано воевать со Швецией.
— Но ничего глупее этой войны выдумать невозможно…
Александра, быстро подтянув подвязку и встав за угол книжного шкафа, обжала на себе юбки. Теперь можно было осторожно заглянуть в кабинет.
— Нет, сударь, к этой войне Густав подготовился весьма разумно. Его действия лишь кажутся дурацкими. Вспомни историю. Россия со Швецией еще при Александре Невском воевала, при Иване Грозном тоже — за ливонское наследство. Когда Смута кончилась — опять взялись воевать. При государе Алексее Михайловиче была российско-шведская война, только там выбирать пришлось: или ляхов с Украины гнать, или шведов — из Лифляндии. Решили выручать своих братьев, православных, а Лифляндия подождет… Ну и ждала добрых полвека. Затем — то, что твой дед, сударь, статочно, своими глазами видел — войны Петра Великого с той же Швецией. Кончилось все Ништадским мирным договором. При государыне Елизавете Петровне со шведами сражались, это уж твой батюшка должен помнить. И вот теперь. А чем нынешняя война от тех отличается — ты хоть понимаешь?