— Сьюзан, — сказал он торжественно. — Здесь мы в безопасности. Нам нужно поговорить. Если Грег Хейл ворвется… — Он не закончил фразу.
Сьюзан потеряла дар речи.
Он пристально посмотрел на нее и постучал ладонью по сиденью соседнего стула.
— Садись, Сьюзан. Я должен тебе кое-что сказать. — Она не пошевелилась. — Когда я все закончу, я сообщу тебе код вызова лифта. И тогда ты решишь, уходить тебе или нет.
Повисла долгая тишина. Сьюзан словно во сне подошла и села с ним рядом.
— Сьюзан, — начал он, — я не был с тобой вполне откровенен.
У Дэвида Беккера было такое ощущение, будто его лицо обдали скипидаром и подожгли. Он катался по полу и сквозь мутную пелену в глазах видел девушку, бегущую к вращающейся двери. Она бежала короткими испуганными прыжками, волоча по кафельному полу туристскую сумку. Беккер хотел подняться на ноги, но у него не было на это сил. Ослепленные глаза горели огнем.
Он хотел крикнуть, но в легких не было воздуха, с губ срывалось лишь невнятное мычание.
— Нет! — закашлявшись, исторгнул он из груди. Но звук так и не сорвался с его губ.
Беккер понимал, что, как только дверь за Меган закроется, она исчезнет навсегда. Он снова попробовал ее позвать, но язык отказывался ему подчиняться.
Девушка почти уже добралась до двери. Беккер поднялся на ноги, пытаясь выровнять дыхание. Попробовал добрести до двери. Меган скрылась во вращающейся секции, таща за собой сумку. Беккер почти вслепую приближался к двери.
— Подожди! — крикнул он. — Подожди!
Меган с силой толкнула стенку секции, но та не поддавалась. С ужасом девушка увидела, что сумка застряла в двери. Она наклонилась и что было сил потянула ее, стараясь высвободить застрявшую часть.
Затуманенные глаза Беккера не отрываясь смотрели на торчащий из двери кусок ткани. Он рванулся, вытянув вперед руки, к этой заветной щели, из которой торчал красный хвост сумки, и упал вперед, но его вытянутая рука не достала до него. Ему не хватило лишь нескольких сантиметров. Пальцы Беккера схватили воздух, а дверь повернулась. Девушка с сумкой была уже на улице.
— Меган! — завопил он, грохнувшись на пол. Острые раскаленные иглы впились в глазницы. Он уже ничего не видел и только чувствовал, как тошнотворный комок подкатил к горлу. Его крик эхом отозвался в черноте, застилавшей глаза.
Беккер не знал, сколько времени пролежал, пока над ним вновь не возникли лампы дневного света. Кругом стояла тишина, и эту тишину вдруг нарушил чей-то голос. Кто-то звал его. Он попытался оторвать голову от пола. Мир кругом казался расплывчатым, каким-то водянистым. И снова этот голос. Он присел на корточки и в десяти метрах от себя увидел чей-то силуэт.
— Мистер?
Беккер узнал голос. Это девушка. Она стояла у второй входной двери, что была в некотором отдалении, прижимая сумку к груди. Она казалось напуганной еще сильнее, чем раньше.
— Мистер, — сказала она дрожащим голосом, — я не говорила вам, как меня зовут. Откуда вы узнали?
Шестидесятитрехлетний директор Лиланд Фонтейн был настоящий человек-гора с короткой военной стрижкой и жесткими манерами. Когда он бывал раздражен, а это было почти всегда, его черные глаза горели как угли. Он поднялся по служебной лестнице до высшего поста в агентстве потому, что работал не покладая рук, но также и благодаря редкой целеустремленности и заслуженному уважению со стороны своих предшественников. Он был первым афроамериканцем на посту директора Агентства национальной безопасности, но эту его отличительную черту никто никогда даже не упоминал, потому что политическая партия, которую он поддерживал, решительно не принимала этого во внимание, и его коллеги следовали этому примеру.
Фонтейн заставил Мидж и Бринкерхоффа стоять, пока сам он молча совершал свой обычный ритуал заваривания кофе сорта «Гватемальская ява». Затем он сел за письменный стол и начал их допрашивать, как школьников, вызванных в кабинет директора, а они по-прежнему стояли.
Говорила Мидж — излагая серию необычайных событий, которые заставили их нарушить неприкосновенность кабинета.
— Вирус? — холодно переспросил директор. — Вы оба думаете, что в нашем компьютере вирус?
Бринкерхофф растерянно заморгал.
— Да, сэр, — сказала Мидж.
— Потому что Стратмор обошел систему «Сквозь строй»? — Фонтейн опустил глаза на компьютерную распечатку.
— Да, — сказала она. — Кроме того, «ТРАНСТЕКСТ» уже больше двадцати часов не может справиться с каким-то файлом.
Фонтейн наморщил лоб.
— Это по вашим данным.
Мидж хотела возразить, но прикусила язык. И прижала ладонь к горлу.
— В шифровалке вырубилось электричество.
Фонтейн поднял глаза, явно удивленный этим сообщением.
Мидж подтвердила свои слова коротким кивком.
— У них нет света. Джабба полагает, что…
— Вы ему звонили?
— Да, сэр, я…
— Джаббе? — Фонтейн гневно поднялся. — Какого черта вы не позвонили Стратмору?
— Мы позвонили! — не сдавалась Мидж. — Он сказал, что у них все в порядке.
Фонтейн стоял, тяжело дыша.
— У нас нет причин ему не верить. — Это прозвучало как сигнал к окончанию разговора. Он отпил глоток кофе. — А теперь прошу меня извинить. Мне нужно поработать.
У Мидж отвисла челюсть.
— Извините, сэр…
Бринкерхофф уже шел к двери, но Мидж точно прилипла к месту.
— Я с вами попрощался, мисс Милкен, — холодно сказал Фонтейн. — Я вас ни в чем не виню.
— Но, сэр… — заикаясь выдавила она. — Я… я протестую. Я думаю…
— Вы протестуете? — переспросил директор и поставил на стол чашечку с кофе. — Я протестую! Против вашего присутствия в моем кабинете. Я протестую против ваших инсинуаций в отношении моего заместителя, который якобы лжет. Я протестую…
— У нас вирус, сэр! Моя интуиция подсказывает мне…
— Что ж, ваша интуиция на сей раз вас обманула, мисс Милкен! В первый раз в жизни.
Мидж стояла на своем: