— Я лучше позову кого-нибудь.
— Не надо! — Она жестом пригласила его в палату и начала глубоко дышать. — Все прошло. — Женщина откинула голову на спинку кресла, набирая полную грудь воздуха. — Не знаю, почему, но сейчас я была очень близка к обмороку. Я постоянно думаю… нет, не будем об этом. Неважно. Скажи мне, как ты?
Саймон Харрис по-прежнему стоял в дверях, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.
— Давай я все же кого-нибудь позову, Джинкс, — не отступал он. — Наверное, так будет лучше. Ты выглядишь нездоровой. — Это был стройный молодой человек с лицом аскета. Словом, настоящий священник, который отличался от своей сестры, как небо от земли. В подобной ситуации, как эта, Мег бы сказала ей: «Плюнь ты на все, милая, забудь. Ты все себе придумываешь. И не вздумай обвинять меня в том случае, если ты все-таки умрешь». Саймон же только пялился на Джинкс сквозь очки, и глаза его выражали самую настоящую, хотя и беспомощную, заботу и сочувствие.
— Присаживайся, Саймон, — слабым голосом произнесла Джинкс. Сейчас ей больше всего хотелось пронзительно кричать. — Со мной все в порядке. Так почему ты подумал, что я не захочу тебя видеть?
Как бы через силу, он, наконец, оторвался от двери и направился ко второму креслу.
— Потому что я вдруг подумал, пока шел сюда по коридору, что, возможно, умышленно закрыл глаза и не учел ту неловкость, которую может вызвать мое появление.
Ну почему ты все время выражаешься так сложно?
— Кто же, по-твоему, должен испытать эту неловкость: ты или я?
— Ты, — сразу же ответил Саймон. — Я-то больше сейчас ощущаю гнев, нежели смущение. Я до сих пор не могу поверить в то, что моя сестра способна похитить жениха у своей лучшей подруги.
— Нет, я не сержусь и не ощущаю никой неловкости, мне сейчас все равно. — Она недовольно оглядела его высокий жесткий воротник и сутану. — Между прочим, — заворчала Джинкс, — я вовсе не схожу с ума по твоему облачению. Неужели нельзя было прийти хотя бы сюда в джинсах и простой рубашке? Тут все считают, что я склонна к самоубийству, ну, а уж если ко мне приходит священник… Теперь все то доверие, которое мне удалось спасти, будет наверняка полностью разрушено.
Он улыбнулся, почувствовав себя увереннее от ее попытки пошутить:
— У меня нет выбора. Времени мало. Через два часа мне уже надо быть на службе, и если бы я захотел тебя навестить в другой одежде, я просто не успел бы снова поменять ее.
— Откуда ты узнал, что я здесь?
— Мне сказал Джош Хеннесси, — пояснил Саймон, впиваясь в колени костлявыми пальцами. — Один раз я все же дозвонился до Бетти, но как только представился, она тут же повесила трубку. Фамилию Харрис в Хеллингдон-Холле лучше теперь не произносить. По крайней мере, сейчас. Правда, я ничуть не удивлен такому отношению, — печально закончил он.
— А каким же образом удалось узнать этот адрес Джошу? Моя мачеха в курсе того, что он — приятель Мег, а не мой, — изумилась Джинкс.
Саймон вздохнул:
— Поначалу он тоже получил отпор, а потом решил, что обман и хитрость являются составной частью героизма. Он представился Дином Джарреттом и добавил, что ему нужно срочно переговорить с тобой по делу.
Дин был первым помощником Джинкс на фотостудии и притом — геем. Однако он не только не скрывал этого, но, напротив, гордился своей сексуальной ориентацией и всячески выставлял ее напоказ, поскольку его это забавляло. Джинкс начала массировать внезапно занывшие виски:
— Она, наверное, напилась до чертиков, если смогла их перепутать. У них же голоса совершенно разные.
— Да, ты угадала, но только не надо на нее сердиться. Джош говорил, что ее горе по поводу случившегося показалось ему достаточно искренним.
И тут Джинкс взбесилась по-настоящему. Это почему ей нельзя сердиться на вздорную глупую женщину? По какому праву кто-то имеет наглость давать ей советы и заставлять смягчать свое справедливое презрение и негодование?
«Ты больше никогда не посмеешь так говорить о своей мачехе!» — заявил ей однажды отец, когда десятилетняя Джейн обозвала Бетти глупой женщиной, мотивируя это тем, что та до сих пор считает, будто луна вращается вокруг солнца, а Америка с Вьетнамом воюют потому, что у них общая граница. «Она только и делает, что красит ногти и бегает по магазинам», — добавила обиженная девочка.
Но сейчас Джинкс сказала совершенно другое:
— Вчера она была очень мила со мной. — Женщина вынула сигарету из пачки, лежавшей на подлокотнике кресла, и закурила. — Итак, Джошу удалось выследить Мег? Думаю, он здорово злится на нее за то, что она оставила его одного.
Саймон грустно покачал головой:
— Пока я ничего не знаю. Правда, мы с ним после этого еще не разговаривали.
Джинкс внимательно смотрела на него сквозь сигаретный дым, осознавая, что он обманывал ее, говоря, будто не испытывает никакого смущения от своего визита. Сейчас он выглядел так, словно находится явно не в своей тарелке. Почти такой же измученный и несчастный, как она сама. Он пытался смотреть куда угодно, только не на Джинкс, а его длинные пальцы без конца то мяли, то разглаживали черную саржу сутаны. Женщина разозлилась еще больше.
— Мне совершенно наплевать на Лео, — резко бросила она. — Если хочешь знать правду, он начинал действовать мне на нервы. — На ее ресницах заблестела предательская слеза. — Больше всего меня расстраивает то, будто все считают, что из-за него я решила покончить жизнь самоубийством. — Она неестественно засмеялась. — Я вовсе не завидую Мег. Поверь мне, Лео будет последним идиотом, если тоже посчитает, будто я не смогла вынести такую потерю. — Глупая, глупая женщина! Тебе не кажется, что это напоминает историю с вороной и сыром?
Саймон вздохнул:
— Отец с матерью совсем растерялись. Они и до твоей аварии отвратительно себя чувствовали, а уж теперь… — Он замолчал и некоторое время просто смотрел в пустоту. — Не знаю, что и сказать тебе, Джинкс, но я никогда так не сердился на Мег, как теперь. Конечно, она далеко не ангел — и Господь тому свидетель, но все же никто из нас не ожидал, что она так поступит.
— Как? — Женщина несколько раз нервно затянулась сигаретой. — Мне только сказали, будто Лео собрался на ней жениться и они вдвоем отбыли во Францию. Но хочет ли Мег выходить за него замуж? Если да, то он будет первым. Раньше она ни с кем не собиралась связывать свою жизнь.
— Ты действительно ничего не помнишь, да?
Джинкс мрачно кивнула:
— Более того, я, наверное, выглядела абсолютной дурой, потому что всем сообщала, как я второго июля, прыгая от радости, пойду к алтарю. — И снова слезы блеснули в ее глазах. — Послушай, это уже не так важно. Расскажи мне лучше о том, что происходило в мире за последнюю неделю. Неужели в Боснии до сих пор идет военная неразбериха? А королева до сих пор жива?