– Вспомните погибшего приятеля Никола… – осторожно начал Ферсен.
– Несчастный случай. Глупая игра, имевшая трагические последствия.
– А может, Ив и Жильдас тоже всего лишь хотели поиграть в береговых разбойников, но это плохо кончилось?
– Женщина была зарезана. Кем, детьми?
Мари подошла к окну, с которого стекали струи дождя. Стемнело. Вдалеке светились огоньки порта. Где-то там, отрезанный от остального мира, продолжал существовать ее родной остров – Ланды.
Подойдя сзади, Люка положил руку на ее плечо, и это невинное прикосновение вызвало у нее волну желания. Мари вдруг захотелось забыть обо всем на свете, забыть обо всем, что не было этим мгновением, и отдаться своему блаженному ощущению.
Она обернулась, посмотрев на него долгим и нежным взглядом, и сказала, что не возражает, если они станут еще ближе… Люка знал, сколько она пережила за последние недели, и не решался, но Мари уже развязала пояс халатика и прижалась губами к его рту, чтобы сломить его внутреннее сопротивление. Он был всего лишь мужчиной, и когда Мари прижалась к его груди, губы их слились в поцелуе, дыхание перемешалось, руки переплелись. Но внезапно, не разжимая объятий, она побледнела и начала дрожать. Отстранившись, Ферсен слегка приподнял ее подбородок и увидел, что лицо Мари залито слезами.
– Мне страшно, – прошептала она.
Люка поднял халат, набросил ей на плечи и с нежностью поцеловал в лоб.
Было три часа ночи, когда Ферсен вскочил с дивана, на котором ему в конце концов удалось уснуть, разбуженный громким криком. Взлетев по ступенькам наверх, он увидел, что Мари лежит, подтянув колени к груди и обхватив себя за плечи. Испуганная, вся в поту, она бормотала какие-то бессвязные слова: «волна»… «море»… «красная»… «кровь»… «огни»… «не-е-ет…»
Он крепко обнял ее и стал нежно баюкать, нашептывая ласковые слова и стараясь ее утешить. Постепенно она успокоилась.
На рассвете с военно-воздушной базы Ланн-Биуэ в воздух поднялись два самолета «Falcon-50», держа курс на Североатлантическое побережье, откуда Кристиан передал свои координаты, перед тем как послать сигнал бедствия.
Они проснулись вместе, рука в руке. Люка, одетый, лежал с ней рядом. Мари сварила кофе, принесла ему чашку и извинилась за вчерашнее.
– Вы ни в чем не виноваты, это просто был кошмарный сон, – вежливо уточнил он.
– Нет, я прошу прощения за то, что произошло чуть раньше… – смущенно проговорила она.
– Вы хотите сказать: за то, что не произошло? – Мари покраснела, но Люка дружески ей подмигнул: – Не волнуйтесь, я все уже забыл.
– Ах так? – разочарованно вздохнула она. – Тем лучше!
Ивонна, как и другие пассажиры, вынужденная ждать у моря погоды со вчерашнего дня, не удостоив Мари и Ферсена даже кивком, величественно взошла на паром и устроилась в носовой части.
Когда они уже стояли на палубе, к ним присоединился Риан. Писатель, явно обрадованный присутствием Мари, удержался от замечаний по поводу ее несостоявшегося отъезда и примирения с Ферсеном, и она это оценила.
– Я собирался вам позвонить, майор, – обратился он к ее спутнику. – Воспользовавшись пребыванием в Париже, я кое-что разузнал о той фразе на бретонском, которая была в записке. – Процитировав ее, он продолжил: – Слово «свет» употреблено убийцей, без всякого сомнения, в значении «истина». А вот эпитет «Всевышний» трактуется неоднозначно. Возможно, это «Бог» или все та же «истина», но не исключено, что речь идет просто о человеке, который находится выше по иерархии, – начальнике или старшем по возрасту.
Люка посмотрел на него с сомнением.
– Согласитесь, что маяк – объект значительной высоты и тоже связан с понятием «свет». Исходя из этой логики, записка может намекать и на вас.
На мгновение брови писателя сдвинулись, но он туг же разразился хохотом, громким и заразительным.
– Прямое попадание! – И Риан отошел от них, не переставая смеяться.
Мари с упреком заметила:
– Риан – единственный в Ландах, кто хоть немного нам помогает, странный у вас способ поощрения за эту поддержку.
– Думаю, он это делает не совсем бескорыстно. Писатель живет в двух шагах от Ти Керна, знаком с местными легендами, он приехал на остров за несколько недель до первого убийства, к тому же он всегда рядом в роли великодушного избавителя, когда вам грозит опасность.
– Вы упускаете существенную деталь: в ночь убийства Жильдаса он находился в камере.
– Не исключено, что у него были сообщники.
– Не исключено, что вы заблуждаетесь.
– Читали его книжку? Не бог весть какой детектив, но интрига закручена лихо.
– Писатель, ставший убийцей? – На лице Мари появилось насмешливое выражение. – Чаще бывает наоборот. А мне Риан нравится.
«Еще одна причина, чтобы попросить Морино копнуть поглубже», – подумал Ферсен.
Часом позже паром причалил к берегу. Первой, как только положили сходни, спустилась Ивонна Ле Биан. Люка не мог сдержать возмущения.
– К черту срок давности! – процедил он сквозь зубы, – Лаже совершенное сорок лет назад убийство остается убийством. Жаль, что ей удалось так удачно выпутаться!
– Она еще за это заплатит, – сказала Мари.
Словно в подтверждение ее слов, при появлении детоубийцы на пристани установилась мертвая тишина. Все замерли, обратив взгляды в ее сторону. Когда она проходила мимо, старухи крестились, а беременная женщина теснее прижала к себе детей. Люди тихо переговаривались на бретонском, часто упоминая имя Керридвен – двойной луны, одновременно и богини, и демона.
Ивонну никто не встречал, но случись такое прежде, разумеется, нашлись бы охотники подбросить ее до дома.
Теперь же она шла в одиночестве и пешком.
Подобный прием ожидал ее и на фабрике. Когда она проходила по цехам, каждый ее шаг сопровождался приглушенным шепотом.
Ивонна поднялась на несколько ступенек и обернулась, обращаясь ко всем:
– Никто, кроме Бога, не вправе меня судить, а Бог давно простил мне этот грех! – Глаза ее пронзали каждого работника, каждую работницу. – Не пожелаю ни одной матери столкнуться с тем страшным выбором, который мне пришлось сделать: либо сохранить детям жизнь, видя, как с каждой минутой множатся их страдания, либо освободить, даруя им вечный покой. Мне, чтобы решить, понадобилось шесть дней, шесть бесконечных дней и шесть бессонных ночей. То, что я совершила, я совершила из любви к ним, вот почему старик Перек согласился закрыть на это глаза. Я никому не говорила о том, что сделала, даже в собственной семье, из страха, что меня не поймут и возненавидят. Теперь вы знаете правду. Те, у кого возникнут проблемы морального характера, могут уволиться, – закончила она. – Немедленно!
Она выдержала направленные на нее взгляды, которые люди мало-помалу отводили в сторону. Ни один не шевельнулся. Ивонна продолжила подниматься по лестнице к своему кабинету, на краткий миг задержалась возле дочери, звонко расцеловав ее в обе щеки, и скрылась за дверью. Тронутая речью матери, Гвен не сразу пришла в себя, потом строго прикрикнула на работников: