– Я бы сказал, что он сейчас жив потому, что жива ты. Он не может существовать отдельно от тебя.
– И все же он бы мог жить, если бы я позволила.
– Конечно. Однако в таком случае каждая женская яйцеклетка и каждый мужской сперматозоид имеет свой жизненный потенциал. Только ведь никто не обвиняет молодых парней в убийстве всякий раз, когда они орошают своей спермой землю за гаражом. Думаю, для каждого из нас собственная жизнь все-таки важнее потенциальной, которая может зародиться. Я ни в коем случае не говорю, что это легкое или однозначное решение, но уверен, что сейчас ты важнее, чем тот ребенок, который только может появиться на свет. В ином случае тебе придется за это платить – эмоционально, физически, социально и материально. И ты будешь платить в одиночестве, потому что вероятность того, что Хьюз поможет тебе, равна нулю.
– Он все равно скажет, что ребенок не его. Джек кивнул:
– Боюсь, многие мужчины так и делают. Это легче всего.
Рут спрятала лицо в ладонях.
– Вы не понимаете. – Она обхватила голову руками. Защититься? Спрятаться? – Ведь это мог быть один из других. Понимаете, я должна была... он заставил меня... о Господи... если бы... – Девушка не смогла продолжить, только свернулась в комочек и заплакала.
Джек чувствовал себя совершенно беспомощным. Сострадание накрывало его мощными волнами. На ум приходили только банальности – «нет худа без добра», «перед рассветом всегда темнее»; но какая польза от банальностей для девушки, чья жизнь превратилась в руины?
Художник неловко положил руку на ее голову – инстинктивный жест утешения, эхо благословения священника.
– Расскажи мне, что произошло. Возможно, все не так плохо, как тебе кажется.
Однако все было даже хуже. Рассказ Рут потряс основы души Джека. Он был настолько шокирован, что почувствовал себя физически плохо.
Когда в половине четвертого пришла Сара, после того как Полли Грэхем благополучно разрешилась здоровой девочкой, Джек окапывал в саду розы, обильно посыпая их удобрениями.
– Скоро декабрь, – сказала она. – Все спит. Ты зря тратишь время.
– Знаю. – Он поднял глаза, и Саре показалось, что она заметила следы слез на его лице. – Просто нужно было занять себя трудом.
– Где Рут?
– Спит. У нее разболелась голова, так что я дал ей кодеин и уложил спать. – Джек смахнул со лба волосы тыльной стороной грязной ладони. – У тебя все, на сегодня?
Она кивнула.
– Что случилось?
Он оперся на лопату и посмотрел в сторону поля. Медленно угасающий дневной свет придавал пейзажу некоторую туманность, в которой паслись коровы, а деревья, лишившиеся листвы, прокалывали небо голыми ветвями.
– Вот та Англия, за которую умирают англичане и англичанки, – произнес художник угрюмо.
Сара проследила за его взглядом, и на ее лбу показалась озабоченная морщинка. На ресницах Джека блеснули слезы.
– Ты знаешь то стихотворение Руперта Бруках [26] ? «Солдат»?
Когда умру, об этом думай вот что: В чужом краю есть в чистом поле кочка (Там сто рядов по десять кочек в ряд), Под ней зарыт английской пыли клад...
Он замолчал. А когда вновь заговорил, его голос дрожал.
– Красиво, правда, Сара? Англия красивая. Она вытерла слезы с лица мужа.
– Ты плачешь... Я никогда раньше не видела, как ты плачешь. Что случилось, Джек?
Казалось, он ее не слышал.
– Руперт Брук умер в 1915 году. Жертва войны. Ему было только двадцать восемь, меньше, чем нам с тобой, и он отдал жизнь, как и миллионы других, из каких бы стран они ни пришли, ради чужих детей. Ты знаешь, что разбивает мне сердце? – Взгляд Джека переместился с ее лица, обратись во внутренний ад, видимый только ему. – Что человек, написавший одно из лучших стихотворений о родине, пожертвовал жизнью ради той мерзости, которая развелась сейчас в Англии.
– Нет абсолютно плохих людей, как нет и абсолютно хороших, Джек. Мы всего лишь люди. Бедная девочка просто хотела быть любимой.
Усталой рукой он потер подбородок.
– Я говорю не о Рут, Сара. Я говорю о людях, напавших на нее. Я говорю о животном, которое учило ее повиновению, заперев в фургоне с толпой недоумков, которые по очереди насиловали Рут на протяжении пяти часов, чтобы сломить. – Джек снова посмотрел на поле. – Скорее всего она не согласилась воровать у Матильды, когда Хьюз попытался ее заставить. Тогда он отдал девушку своим дружкам, чтобы наглядно продемонстрировать, что с ней будет, если она и дальше вздумает отказываться. Мне пришлось дать слово, что я не расскажу об этом никому, кроме тебя. Рут страшно боится, что они найдут ее и кошмар повторится. Когда же я сказал, что мы должны сообщить полиции, то думал, что она умрет прямо на месте. Хьюз предупредил: если ее поймают, нужно говорить, что кражи – ее идея. Если она сделает все правильно и не упомянет про изнасилование, он оставит ее в покое. Но если начнет болтать, он натравит на нее своих полудурков. И ее не спасет ни полиция, ни замужество. Если придется, он будет ждать годы, однако за каждый год отсрочки прибавит один час к наказанию. Нужно быть необычайно смелым человеком, чтобы заговорить с полицией после таких угроз.
Сара была слишком потрясена, чтобы ответить.
– Неудивительно, что девочка боится спать внизу, – проговорила она наконец.
– Насколько я понимаю, Рут почти не спала в течение нескольких недель. Я заставил ее принять кодеин только после того, как пообещал, что не уйду из дома. Она в ужасе от мысли, что ее застанут врасплох или, что полиция снова начнет задавать вопросы.
– Сержант догадывается, что здесь что-то не так, – предупредила его Сара. – Он звонил мне сегодня и просил выяснить, что именно. Он назвал это принуждением. «Хьюз должен был как-то принуждать ее, – сказал он, – но мы бессильны, пока не узнаем, каким образом». Рут не единственная, с кем он вытворял такое. Они знают по крайней мере еще о трех жертвах и думают, что это только вершина айсберга. Никто из жертв и рта не раскрывает.
– Она беременна, – сказал Джек. – И ждет от тебя совета. Господи! – Он запустил лопату, словно копье, в середину лужайки. – Убил бы этого ублюдка!
Сара положила на его плечо руку, чтобы немного успокоить.
– На каком она сроке?
– Не знаю, – сказал он, вытирая глаза. – Я не спрашивал. Ей нужно было поговорить с женщиной, а не с бестактным идиотом, который начал с рассказа о том, какие замечательные существа эти мужчины. Представь только, я прочитал ей лекцию о мужском благородстве.
Она успокоила мужа, когда его голос снова стал повышаться.
– Рут не заговорила бы с тобой, если бы не чувствовала себя спокойной. Сколько она уже спит?