— Что?
— Змея. Она не могла появиться здесь случайно. Я знаю, что он умеет находить их.
В первый раз стало заметно, что Торнтон испуган.
— Что же нам делать?
— Пошли. Мы должны сейчас же уехать. Он нас не видит.
— Домой…
— Возьми паспорт и все свои деньги. Я вернусь через несколько минут.
София побежала к своему дому.
Оберманн все еще был занят защитой раскопа от продолжавшейся бури и не заметил ее появления.
Войдя в дом, она забрала драгоценности, которые привезла из Афин. Снова выбежала под дождь.
Торнтон ждал, воодушевленный ее энергией и решимостью покинуть Трою.
— Возьми коня и поезжай за мной, — крикнула она.
Под проливным доедем они поскакали к Чанаккале. Еще одна вспышка молнии озарила равнину, превратившуюся в болото с узкой тропкой твердого грунта, по которой они двигались. За пеленой дождя никто не видел, как они уехали, кроме мальчишки, состоявшего на побегушках у Оберманна.
Когда они прибыли в гостиницу, владелец, встревоженно посмотрев на них, заговорил с Софией по-гречески.
— Мадам Оберманн, почему вы ехали в такую жуткую грозу?
— Там случился пожар, — ответила она. — Мы ищем здесь убежища.
— Пожар? Есть пострадавшие?
— Нет, пострадавших нет. У вас найдется номер для мистера Торнтона? Он англичанин, работает у Генриха Оберманна. — Она твердо произнесла эту фамилию.
— Конечно. А теперь вы должны обсушиться и переодеться. После такой грозы легко простудиться.
Как только они разошлись по своим номерам, им принесли полотенца. Торнтону одолжили блузу и широкие брюки турецкого рабочего, а Софии — черный наряд местных женщин.
— Мы аборигены, — сказала она, когда Торнтон открыл дверь своего номера, чтобы впустить ее. — Мне идет?
— Его удивило, что она может шутить в данных обстоятельствах.
— Надеюсь, ты не простудилась.
— Простудилась? Никогда в жизни не чувствовала себя здоровее! — Она рассмеялась, глядя на его озабоченное лицо. — Мы приняли решение.
— Он подвинул ей стул и сел напротив.
— Ты понимаешь, что мы сделали?
— Разумеется, Алекс. Мы убили дракона.
— Мы не сможем вернуться.
— Разве ты действительно хочешь вернуться? Ведь он пытался убить тебя.
— Змея могла приползти во время грозы.
— Он уничтожил твои таблички.
— Это могла быть случайность, София.
— В Трое случайностей не бывает.
— Оба говорили быстро и взволнованно.
— Ты сказала, что он тебе не муж.
— София рассказала ему всю историю. Он очень внимательно слушал. Когда она закончила рассказ, он вздохнул.
— Значит, он привез эту женщину…
— Свою жену.
— Он привез с собой свою жену и поручил ее слугам. Интересно, отчего она сошла с ума.
— Не хочу этого знать.
— И ты уверена, что Леонид ее сын?
— Он назвал ее матерью, Алекс. Мне кажется, это убедительное доказательство, разве не так?
— Он действительно похож на Оберманна. Сейчас я это вижу. Но я никогда не думал…
— Никто не мог этого подумать.
— Конечно, именно поэтому Оберманн называет его Телемаком. Сыном хитроумного Одиссея.
— Я хотела встретиться с ним. Разоблачить его. Но ты прав. Я не могу туда вернуться.
Торнтону стала совершенно ясна ситуация, в которой он очутился.
— У меня нет причины возвращаться. Он уничтожил мою работу. Если нас видели, когда мы уезжали…
— Это могло бы скомпрометировать нас?
— Разумеется.
— Мужчину и женщину, едущих верхом во время грозы?
— К тому же, он скоро узнает, что мы взяли с собой паспорта и деньги, — сказал Александр.
София встала и подошла к окну. Дождь все так же заливал опустевшие улицы.
— Нам надо уехать в Константинополь. Там мы будем невидимы, пока не решим, что делать. Ты, конечно, должен вернуться в Англию.
— А ты, София?
— Не знаю.
— Вернешься в Грецию?
— Я была шлюхой Оберманна. — Торнтон густо покраснел. — Кому я там нужна? Мои родители зависят от его денег. Они не будут рады моему возвращению.
— Мы можем пожениться, София. — Он произнес это легко, почти небрежно. — Я мог бы сказать — для того чтобы спасти твою репутацию. Но это было бы оскорблением для тебя. Я просто хочу жениться на тебе. — Она повернулась и пристально посмотрела на него. — Я знаком с доброжелательным священником в Лондоне. Там тебя никто не знает.
— То есть, никто не знает моей истории? Но я буду помехой тебе.
— Не представляю лучшей судьбы для себя.
София решила, что он предлагает пожениться из сочувствия, чтобы обеспечить ей законный статус и имя.
— В Англии легко развестись спустя какое-то время?
— Я не сказал ни слова о разводе.
София смотрела на него, не зная, как реагировать.
— Не понимаю тебя, Алекс.
— Я буду счастлив жениться на тебе. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
— Но мы едва знаем друг друга.
— Я наблюдал за тобой, София, как я уже признавался. Видел тебя в тени этого человека. Разговаривал с тобой. Делился открытиями и видел увлеченность в твоих глазах. Это место как бы служит ареной для испытаний. Я знаю тебя так же хорошо, как если бы мы были знакомы сто лет.
— Сто лет было бы слишком много. — Она не знала, что ответить. — Мы бы устали друг от друга.
— Я никогда не устал бы от тебя.
— Я не девушка, Александр.
— Ты носишь его ребенка?
— Нет. Думаю, что нет.
— Мне этого достаточно.
— А что будет с ним?
— Он будет рвать и метать, — ответил Торнтон. — Но ничего не сможет сделать. Гордость не позволит ему обнародовать эту историю.
— Он двоеженец. По греческим законам он должен попасть в тюрьму. — Она вдруг засомневалась. — А что, если он развелся с этой русской?
— Он не мог этого сделать из-за ее болезни. Такой процесс нельзя возбудить. В Англии это невозможно. — Он вспомнил о коллеге из музея, которому пришлось поместить жену в частный сумасшедший дом в Хокстоне. — Стал бы он держать ее так близко на попечении своих слуг, если бы давно развелся? Все кончено, София. Ты больше не увидишься с ним.