Летом 1848 года была опубликована «Эврика». Она стала последним произведением По, напечатанным при его жизни, и произведением, в некотором смысле наиболее интригующим. Не помогает и предисловие, в котором По называет свое сочинение «продуктом чистого Искусства как такового, романным повествованием или же, если не бояться высоких слов, Поэмой». Цель, поставленная По, — рассказать о происхождении и истории вселен ной стилем научной прозы, а также рассмотреть те идеи и события, которые вдохновляли его самого на беллетристику и поэзию. Начинает он с того, что вселенная как совокупность возникла из некой «первичной частицы», уже несущей в себе зародыш неизбежного своего уничтожения. Говоря об универсальности закона гравитации, По видит в нем проявление универсального стремления материи и всех ее элементов к изначальному и всеохватному единству. «Я не так уверен в том, что говорю и вижу, — писал По, — что у меня бьется сердце и жива душа… как уверен в непреложности того факта, что Все Вещи и Все Идеи Вещей во всей бесконечной Множественности их Связей в некий момент родились из первичного и абсолютного по своей сути Единства». При этом все эти вещи хотят вернуться в первоначальное «единство», или первоначальное «ничто», то есть к своему истоку, ибо, как говорил По, «исток их заключен в принципе изначального Единства. Это их утраченный родитель». Слова об «утраченном родителе» крайне важны. Не содержится ли в них аллюзия на собственную его утрату матери и желание вернуться к ней? А может быть, здесь кроется намек на утрату им веры в возможность единения, выражение извечной и неутомимой тяги к нему? Может, и неумеренное пьянство По объясняется его желанием вернуться в состояние блаженного детства?
«И этому возвращению к первоначальному единству, во чрево; то есть процессу, о котором мы рискнули здесь заговорить, суждено повторяться вечно и вечно; будет являться новая Вселенная, а потом разлетаться вдребезги, превращаться в ничто по знаку и в унисон с биением Святого Сердца. Святое Сердце — что это такое? Это мы сами». Сердце-вещун бьется в груди По, да и в груди каждого из нас. Вселенная внутри нас. Это старинная доктрина, которую По мог позаимствовать у Парацельса или у Блейка, но не исключено, что он пришел к ней самостоятельно. В письме к одному из знакомых он утверждал: «То, что я выдвинул, в свое время перевернет мир Физической и Метафизической Науки. Я говорю это спокойно, и я спокоен, когда говорю это». Некоторые космологи заявили, что По предвосхитил Эйнштейна и первым предложил теорию «черных дыр», однако не исключено, что По попросту прилагает свое неуемное и путаное воображение к миру физическому и духовному. При этом он добавляет: «Планы Бога идеальны. Вселенная — это замысел Божий». По не очень-то верит в себя.
В то же время По сочиняет два своих знаменитых стихотворения — «Улалюм» [34] и «Звон», которые, в сущности, являются приближением к «звуковой поэзии», как и все стихотворения, написанные Эдгаром А. По. Считается, что первое из них предназначено не для чтения, а для декламации, во втором же он хотел достичь эффекта колокольного звона. Неким журналистам в Ричмонде он говорил, что хотел бы «передать в словах звуки колокола». В обоих случаях ему сопутствовала удача, однако, увы, за счет смысла и значимости стихотворения. Это образцы «чистой поэзии», в которых ритм и мечтательная мелодия использованы ради самих себя. По хотел сочинить «стихотворение, которое есть лишь стихотворение и ничего больше — стихотворение, написанное исключительно ради самого стихотворения». Его цель — удовольствие, а не истина, но воздействует стихотворение скорее неопределенностью своей, нежели определенностью тех или иных достоинств. Красоту создает исключительно ритм. Теория По эквивалентна доктрине искусства во имя искусства, позднее пропагандируемой Патером и Суинберном. Но важно отметить и еще кое-что. По заявлял, что «источник Поэзии заключается в жажде такой свободной Красоты, какой не может предложить Земля», поскольку «божественная Красота» видится нам лишь «в неземном загробном блаженстве»; По томится по чему-то навеки утерянному, навсегда ушедшему.
Поздние стихотворения По можно рассматривать как приложение к его «Эврике». Его поэзия считается предшественницей французского «символизма» и обеспечила ему величайшее уважение таких поэтов, как Бодлер и Малларме. А вот англо-американские поэты и критики восприняли те же стихи с меньшим энтузиазмом и считают их «незрелыми» стихами или так называемой «поэзией абсурда» в традиции Эдварда Лира. Такое различие в суждениях сохраняется до сих пор.
Исчезновение миссис Шю и неудачное начало отношений с миссис Локк никак не умерили страстного желания Эдгара А. По обзавестись подругой. Летом 1848 года он посетил миссис Локк и ее мужа в Лоуэлле (в Массачусетсе), где ему предстояло прочитать лекцию на тему «Поэты и Поэзия в Америке». Миссис Локк познакомила его со своей соседкой, молодой женщиной по имени Энни Ричмонд. Позднее, в одном своем очерке, По признался, что с первого взгляда был сражен. «Она приблизилась с такой скромностью движений, которую почти невозможно описать. И я сказал себе: Несомненно, я нашел идеал естественности, с которым не сравнится никакая искусственная грация… Таким сильным было ощущение „романтизма“, как я это называю, или небесной прелести, которую излучала глубь ее глаз, что она проникла в самое мое сердце, захватив его так полно, как никакая другая женщина». У нее был «одухотворенный» взгляд. Возможно, По провидел ее раннюю смерть.
Прочитав лекцию, По провел с Энни Ричмонд остаток вечера и довольно большую часть следующего дня. Наверняка с ними были еще муж и брат миссис Ричмонд, но это никак не охладило энтузиазма По. О Джейн Локк он уже забыл. Энни Ричмонд вспоминала: «Он был так не похож на остальных людей… События его жизни, о которых он мне рассказывал, имели оттенок нереальности так же, как его сочинения». Не исключено, что события эти были куда ближе к вымыслу, чем она предполагала. Будучи вечно не в ладу с самим собой, По постоянно чувствовал какую-то незавершенность и со всей страстью лепился к любому, кто выказывал ему расположение или хотя бы доброжелательность. Отсюда его поклонение абстрактной красоте как источнику мудрости и утешения. Однако в то же время он был суровым аналитиком и трезво оценивал свое положение, изучая все, что мешало ему жить, сковывая его.
Например, в том же месяце, когда По встречался с Энни Ричмонд, он осторожно наводил справки о Саре Элен Уитмен, поэтессе из Провиденса, в Род-Айленде, которая потом прислала ему валентинку в стихах. Одного из своих корреспондентов он спросил: «Не можете ли вы что-нибудь рассказать о ней — хоть что-нибудь — что-нибудь, вам известное». Тон письма предполагает, что По был едва ли не в отчаянии: он искал любви и умиротворения у любого, с кем чувствовал близость. Он был сиротой, мечтавшим о неосуществимом.
В июле По отправился в Ричмонд, в дом своего детства, чтобы найти подписчиков для своего литературного журнала. Есть сведения, что он там много пил, а также читал куски из «Эврики» в тавернах и барах. Один из современников, редактор «Сатерн литерари мессенджер», свидетельствует, что «в целом его пребывание в Ричмонде стало чередой постыдных безрассудств». Похоже, что это преувеличение.