Тут сэр Христ. пробудился от своей дремы и завел, не чинясь, беседу с одним из наших сопутников; за разговором он снял парик и, положивши на колени, стал играться с ним, пощипывая, что твоего гуся. Любил он изображать школьного учителя перед теми, кто его искусству не обучен, а так как меня он едва ли замечал, пустившись в свои речи, то мне удалось заснуть. Спал я до тех пор, покуда он не разбудил меня своими криками: Ник! Ник! Приехали! Приехали!
Мы прибыли в Блекватер, небольшое местечко, где подышали воздухом у трактира; мне приспела нужда опростаться, и я зашел в хозяйской дом. Тут решено было остановиться на ночлег; сэр Христ. всей душой желал ехать далее, но увидал, что от путешествия у меня началось подобие лихорадки (ибо меня пот прошибает, стоит уехать из дому). Время торопит, говорит он, однако Натура тебя торопит еще сильнее. Тут он засмеялся, а после за ужином был чрезвычайно весел с путешественниками. Когда мы наконец поднялись к себе в комнату, я — охваченный сильною усталостию, то он изучил Заповеди и правила для гостей, прикрепленныя к стене. Помни же, говорит, произнося слова так, словно они суть глупости обычныя, в мире ты, что на постоялом дворе: недолго пребыванье твое, не успеешь опамятоваться, как уж кончен твой срок. Ввечеру, приходя на постоялый двор, благодари Господа за спасенье, а на другое утро молись об удачном пути. Стало быть, Ник, продолжал он, нам должно на колени встать; меня, однакожь, более пугают вши в этих постелях, нежели дороги. Тогда Вам Богу вшей молиться надобно, отвечал я и поспешил во двор, свой ужин изблевать.
На следующий день мы проехали по Хартлей-ро до конца и спустились к Басингстоку, а когда добрались до Черч-Оклея, тут сэр Христ. задумал устроить в карете магнетической опыт. Протчие пассажиры, желая наблюдать его искусство, подсунули башмаки под себя, чтобы освободить для него побольше места на полу; он же вытащил из своей дорожной сумки сферической компас и достал, что твой фокусник, кусок обструганной доски. В доску был наполовину вделан магнит, так что вышло похоже на глобус с полюсами на концах, и он-было уж собрался пустить в дело свои стальные опилки (покуда остальные глядели, завороженные), как вдруг нас ужасно тряхнуло. Едучи быстро через мост подле Витчерча, кучер резко натянул поводья, и две лошади перелетели через мост; лишь коренная, повиснувши замертво, удерживала карету, чтобы та не перевернулась, мы же с попутчиками лежали, скатившись, на полу. Сэр Христ., силясь применить сноровку, чтобы выбраться из окна, того гляди готов был свалиться в реку, однако вместо того упал в пыль. Наблюдая за ним, я подумал, что падение было ужасно, но он с достоинством поднялся и удивленно посмотрел на землю; за сим ему, по всей видимости, пришла нужда помочиться, и он на глазах у нас расстегнул панталоны. Мы один за другим выбрались через то же окно, а после вынуждены были сидеть на холоде, покуда из Витчерча не прислали упряжку лошадей, чтобы вытащить карету с моста. Той ночью мы остановились в паршивом трактире, где нам ухмылялась хозяйка. Не помолились Вы прошлой ночью, как то предписано было в Заповедях, сказал я. Нет, отвечал он, и в наказанье за то потерял свой компас.
Последняя часть нашего путешествия, от въезда в Вилтшир до Салисбури, была очень тяжела и полна тряски, ибо ямы, по коим пришлось нам ехать, присутствовали в великом множестве и среди них попадались глубокия. Итак, с немалым облегчением мы оставили карету в Салисбури и, нанявши двух лошадей, поскакали по дороге, пересекавшей Авон и ведшей к равнине и Стон-хенжу. Приближившись к границе сего священного места, мы привязали лошадей к установленным там жердям, а после, под Солнцем, висевшим у нас над самой головой, пошли пешком по короткой траве (кою неустанно подстригали стада овец), что будто пружилась у нас под ногами, торопя вперед, к великим камням. Я чуть отстал от сэра Христ., не сбавлявшего шагу, и, храня спокойствие, принялся рассматривать сооружение: вокруг не было ничего, что могло бы воспрепятствовать взору, и я, поглощенный созерцанием, раскрыл рот, чтобы закричать в голос, однако крик мой вышел безмолвным. Меня поразило восторгом видение, в коем вся поверхность сего места казалась мне камнем, камнем было и самое небо, и сам я сделался камнем, слившись с Землею, что летела, подобно камню, в поднебесье. Так я и стоял, покуда меня не пробудило карканье вороны; крик черной птицы, и тот сделался причиною для испуга, ибо был не от времени сего. Не знаю, сколь длинный промежуток пересек я мысленно, но, когда с глаз моих спала пелена, сэр Христ. по-прежнему был в поле моего зрения. Он размеренно шагал к огромному сооружению, и я с силою рванулся его догонять, ибо горячо желал войти в круг прежде него. Остановивши его криком, я побежал вперед. Вороны каркают сильнее обычного, сказал я, когда поравнялся с ним, совсем запыхавшись, не иначе, к дождю. Чепуха, отвечал он. Тут он остановился, завязать башмак, и я полетел впереди него и первым достиг круга, что являлся жертвенным местом. И отдал поклон.
Мастер Джонес утверждает, что сие локтями мерили при возведении, сказал сэр Христ., подошедши за мною и вынувши из кармана свою книжицу; видишь ли, Ник, сии прекрасныя пропорции?
Работа громадна и чудовищна, отвечал я, выпрямившись, ее называют Диавольскою Архитектурою.
Он, однакожь, не обратил на меня внимания. Должно быть, они высокия деревья вместо рычагов применяли, продолжал он, щурясь на камни, или же открыли искусство поднятия тяжестей посредством особых машин.
Кое-кто поговаривает, будто настоящая постройка есть детище Мерлина, отвечал я, и будто камни сии поднял он с помощью потайных сил Магии.
На это сэр Христ. рассмеялся и уселся на камень во внутреннем круге. Есть, говорит, один старый стишок, а слова там вот какие:
Слов сказано про Мерлина немало,
Поболее, чем сделал дел сей малый.
И наклонился вперед с улыбкою.
Вы на олтарном камне сидите, говорю я, а он как подскочит мигом, будто укушенный. Видите, продолжал я, что он из камня потверже и предназначен для того, чтобы огню противостоять?
Никаких следов от паленья не видать, отвечал он; после же отправился бродить меж протчих камней, а мне тем временем воспомнился другой веселый стишок:
Сном младенца
Спит старик,
А разбудить —
Подымет крик.
Когда мы оказались поодаль друг от дружки, я вновь мог говорить свободно: ибо все сии места суть жертвенные, прокричал я, а камни суть образ Господа, воздвигнутый во имя Трагедии!
А сэр Христ. громким голосом отвечал: разум человеческий по Природе своей опасениям подвержен!
На это я ему сказал, что Петер делла Валле [41] в своих поздних путешествиях по Индии описывает знаменитый Храм в Ахмедабаде, в нутри коего ни единого образа, одна лишь небольшая колонна из камня, называемая Махадью, что на тамошнем языке означает великого Господа. И что подобныя сооружения существуют в Африке и являются Храмами в честь Молоха. Даже Египетское слово Обелиск, сказал я, означает освященный камень.