Однако соперничеству братьев, особенно классической ситуации, когда младший брат узурпирует место старшего, в шекспировских текстах уделяется значительное внимание. Отцовская любовь достается Эдмунду вместо Эдгара, а Ричард III восходит на престол по трупам племянников. Война Алой и Белой розы, по Шекспиру, может рассматриваться как братоубийственная. Клавдий убивает брата, а Антонио устраивает заговор против Просперо. Есть и другие вариации на эту щекотливую тему. Убийство Каином его брата Авеля упоминается в двадцати пяти случаях. Столь разные характеры, как Леонт и Отелло, демонстрируют всепоглощающую зависть и ревность, скрытую за страхом предательства. Это одна из главных тем Шекспира. Биографу не подобает брать на себя заманчивую роль кабинетного психолога; но эти параллели заставляют по меньшей мере задуматься. Соперничество между братьями возникает столь естественно, как будто задано с самого начала правилами композиции.
Жизнь в шекспировском доме, полная каждодневных забот, разумеется, была далека от театральных страстей. Тем не менее отдельные детали свидетельствуют о честолюбивых устремлениях домочадцев. В 1568 году, когда Джона Шекспира сделали бейлифом, он подал прошение о праве иметь собственный герб. Было вполне естественно и удобно, чтобы на различных приказах и грамотах стоял личный герб мэра. Теперь, когда он находился на высокой должности, можно было закрепить свое высокое положение и стать дворянином, джентльменом. Джентльменами были те, «кого происхождение или, по меньшей мере, добродетели сделали благородными и известными». Они составляли примерно два процента населения.
Джон Шекспир желал оказаться в «списке благородного дворянства»; для этого необходимо было доказать, что ты владеешь собственностью на сумму 250 фунтов и не занят физическим трудом; жена джентльмена должна была «хорошо одеваться» и «держать слуг». Джон представил образец своего герба в Геральдическую палату и надлежащим образом его зарегистрировал. Герб содержал рельефное, серебряное с золотом, изображение сокола, щита и копья. Сокол держит в когтях правой лапы золотое копье и взмахивает крыльями. Отсюда можем вывести: «shake spear». Девиз на гербе гласил: «Non sanz droict» [62] — «Не без права». Это неприкрытая претензия на знатность. Тем не менее по неизвестным причинам Джон Шекспир не дал хода бумагам, необходимым для получения дворянства. Возможно, это было вызвано нежеланием платить большой взнос. Или он потерял интерес к тому, что, по сути, являлось гражданским долгом. Но позднее, двадцать восемь лет спустя, его сын завершил дело. Уильям Шекспир возобновил прошение отца о том же самом гербе и добился успеха.
Наконец-то его отец стал джентльменом. Но если это было давнее заветное желание, то, возможно, оно осуществилось частично ради матери. Сын восстанавливал материнскую принадлежность к знатному роду.
Что видишь там? [63]
В 1569 году в Стратфорд приехал театр. Под покровительством мэра города Джона Шекспира лондонские актеры давали представления в городской ратуше и в гостиничных дворах. Это был важный момент в жизни мальчика Шекспира, когда перед ним, пятилетним, в первый раз предстал великолепный и обманчивый мир. Его отец пригласил в город две актерские труппы: «Слуг Ее Величества королевы» и «Слуг графа Вустера». Это и в самом деле было превосходное развлечение, с музыкой и танцами, пением и акробатикой; от актеров ожидалось, что они умеют все. Они владели как мимическим жанром, так и разговорным; устраивали пышные зрелища с барабанами и трубами и борцовские поединки. Остается только предполагать, сколько мог увидеть и запомнить маленький Шекспир. Однако есть свидетельство современника, наблюдавшего актеров в Глостере. Он вспоминает: «Отец взял меня на представление и поставил между колен, сидя сам на одной из лавок, откуда было слышно и видно очень хорошо». Ставилась пьеса о короле и придворных, с пением, переодеванием и красочными костюмами. Современник продолжает: «Это зрелище так потрясло меня, что, когда я вошел в зрелый возраст, было свежо в памяти, будто только увиденное».
У Шекспира и его современников было много возможностей увидеть лондонских актеров. За несколько последующих лет в Стратфорде побывали десять странствующих трупп, город был расположен на их пути. Только за один год случилось пять таких визитов. «Слуги Ее Величества королевы» навестили Стратфорд три раза, а труппа графа Вустера появлялась в разные годы шесть раз. Шли также представления трупп графа Уорика, графа Эссекса, графа Оксфорда и других. Они обычно насчитывали семь-восемь человек, в отличие от более ранних, состоявшихизтрехчеловек, мальчика и собаки. Таким образом, юному Шекспиру не раз удавалось видеть лучшие лондонские труппы, впитывая в себя поэзию и зрелищность зарождающегося театра. В названиях некоторых тогдашних пьес, возможно, отразилась атмосфера того времени: «Брак между умом и мудростью», «Камбиз», «Орест» «Умеренность не хуже удовольствия», «Дамон и Пифия», «Чем дольше живешь, тем глупее становишься» — только несколько примеров из числа произведений, излившихся из-под пера драматургов. Драматург черпал материал для своих пьес везде и всюду — от исторических трудов до рассказов о романтической любви, от классических пьес, представленных в Судебных иннах [64] , до популярных бурлесков, от церковных аллегорий до фантастических легенд. Это был мир находчивости, остроумия и красноречия, воображаемых стран и таинственных островов, незнакомых морей и пещер, неприкрытого зла и неземного добра, душераздирающих жалоб и преувеличенных страстей.
Все это разворачивалось перед глазами юного Шекспира. Он должен был, пусть подсознательно, воспринять дух драматического действа и обрести чуткость к театральной декламации и возвышенному диалогу. Шекспир был в ту пору ребенком, и английская драма была тоже весьма далека от зрелости; они были детьми своего времени, испытывавшими только-только пробудившееся чувство предстоящих свершений.
В Стратфорде практиковались и другие формы театральных представлений. Например, женатый на родственнице Шекспиров Дэви Джонс, свойственник Шекспиров, в 1583 году выдумывал по старинке «Троицыны забавы», традиционные игры на Троицу. Это были пантомимы, включавшие множество символических и ритуальных действий. Участники были в костюмах и масках; героям давались прозвища вроде Большой Головы или Маринованной Селедки, а представление изображало злодеяния и чудесные исцеления.
В «Возвращении на родину» Томаса Гарди описывается, возможно, одна из последних подлинных пантомим — битва святого Георгия и турецкого рыцаря.