Считается, что ряд пьес раннего Шекспира, худших по качеству, создавался, когда Шекспир только начинал сводить знакомство со сценой. Другие пьесы, более зрелые, фигурируют как поздние версии ранних работ. Возможно, его первые пьесы просто исчезли в прожорливой утробе времени и забвения. Сохранившиеся тексты несут на себе следы вставок и добавлений. Он мог поначалу работать над правкой плохо сделанных или незаконченных пьес. Он мог просто оживлять старые пьесы, добавляя в них красок. Другими словами, творений Шекспира может быть гораздо больше, чем включено сейчас в научные издания. Сотрудничал ли он с другими драматургами? Трудно сказать. В ранний период творчества его стиль мог быть даже еще не очень «шекспировским».
Быть может, он пробовал писать еще задолго до того, как приехал в Лондон, — стихи, если не сами пьесы, являлись к нему легко и непринужденно. Если допустить, что он создал все то огромное количество пьес, которые ему приписывают, будет справедливо предположить, что он начал их сочинять вскоре после того, как поступил актером в театральную труппу. Самые ранние из известных его пьес сделаны настолько мастерски и речь персонажей настолько достоверна, что трудно представить себе, будто это лишь проба пера, каким бы умелым это перо ни было. Есть пьесы, которые, бесспорно, могут считаться, целиком или частично, его работой. Существовала ранняя версия «Гамлета» и, возможно, «Перикла». Есть и другие пьесы, безошибочно несущие на себе отпечаток шекспировского воображения, «Эдмунд Железнобокий» и «Эдуард III». Они хорошо и уверенно скроены, стихи выстроены с неизменным мастерством и тонким декламационным чутьем. Им недостает шекспировского тембра и тона, но даже и Шекспир был когда-то начинающим автором. Удивительнейшим образом почерк Шекспира можно узнать порой в не доведенных до конца образах, будто его тень пронеслась над страницей. Текстологический анализ показывает, что «Беспокойное царствование короля Иоанна» и «Эдмунд Железнобокий» написаны одной и той же рукой, «молодым писателем, смутно мерцавшим в предрассветной тьме, прежде чем утренние звезды запели свою песню». Возникает встречный вопрос, на который никогда не удавалось удовлетворительно ответить. Кто еще мог написать их?
Не удивительно, что эти названия включены во всякий список предполагаемых шекспировских текстов, они представляют собой зародыш, из которого вышли его самые узнаваемые пьесы. Вполне допустимо, что Шекспир переделывал в зрелом возрасте свой ранние работы. Всегда считалось, что он делал это на протяжении всей жизни, подстраивая их под требования сцены и своего времени. У некоторых издателей и текстологов это вызывает обоснованные возражения — в таком случае невозможно говорить о публикации окончательного» варианта той или иной пьесы. Но есть все основания думать, что пьесы, издающиеся сейчас, представляют собой лишь условный вариант того, что игралось на сцене.
Итак, мы видим, как Шекспир присутствует на спектаклях по пьесам Джона Лили и Джорджа Пиля, а также на первых представлениях «Тамерлана». Ему хорошо известна «Испанская трагедия». Он осведомлен о блестящем успехе Марло. Он находится в центре литературного мира. Эдмунд Спенсер привез в Лондон рукопись первых трех книг «Королевы фей», и «Хроники» Холиншеда только что вышли вторым изданием. Если Шекспир ощущал побуждение писать для сцены, все, что нужно, было под рукой. Мы располагаем также так называемыми ранними пьесами Шекспира, создание которых, по самым скромным оценкам, должно было бы занять три года. Действительно, все они приходятся на период с 1587-го по 1590-й год. В это же самое время памфлетист Роберт Грин предпринимает атаки на безымянного драматурга, который, по его мнению, является одновременно невеждой и плагиатором, перенимающим чужие стили. Кто же был этот драматург?
Я вижу, вас снедает страсть [170]
Сам Роберт Грин принадлежал к кружку «университетских умов», дружил с Нэшем и Марло и, подобно многим своим оксбриджским собратьям, зарабатывал на жизнь литературной поденщиной. В то время он пользовался большой популярностью — такие пьесы, как «История брата Бэкона и брата Бангея» и «Неистовый Орландо», делали полные сборы в театре Филипа Хенслоу «Роза». Его памфлеты до сих пор остаются непревзойденным источником сведений о жизни Лондона шестнадцатого столетия. Между тем он был очень обидчив и крайне ревниво относился к успехам своих талантливых современников.
В первый раз Грин открыто напал на Шекспира в 1592 году. Однако он явно метил в Шекспира и Томаса Кида, когда в 1587 году осуждал «пройдох», которые, ко всему прочему, «пишут и публикуют все… что можно выжать из баллад». Высказанное походя мнение укоренилось. Споры о том, заимствован или не заимствован из баллады сюжет «Тита Андроника», не утихают до сих пор. В следующем году друг и единомышленник Грина Томас Нэш продолжил наступление, набросившись на писателей, которые «злостно клевещут на всех и вся, а сами зачастую образованны стократ хуже остальных». Кид и Шекспир были тогда единственными «необразованными» драматургами, чьи пьесы собирали полные залы. В 1589 году Грин сочинил пасторальный роман под названием «Менафон» в котором «деревенский автор» писал бы «очень даже неплохо» если бы не «присущее его стилю изобилие безвкусных сравнений и натянутых метафор». Это именно то, в чем впоследствии будут чаще всего упрекать Шекспира.
В предисловии, предпосланном «Менафону» Нэшем, критика еще злее. В 1589 году Шекспиру исполнилось двадцать пять лет. Нэш только что отучился в Кембридже и решил зарабатывать на жизнь пером; он был сыном лоустофского викария и, можно сказать, вполне оправдал греческую поговорку: сын священника — внук дьявола. Выступая заодно со своим другом Грином, он вскоре сделал себе имя как сатирик, памфлетист и поэт, сочиняющий от случая к случаю драмы. Нэш близко знал Шекспира, причем, добиваясь похвалы и покровительства лорда Стрейнджа и графа Саутгемптона, он не всегда проявлял добродушие, свойственное его современнику. Нэш был тремя годами младше Шекспира и в своем юношеском честолюбии, похоже, доходил до жестокости; он жаждал сравняться с Шекспиром или даже его превзойти. Это ему так и не удалось, и он очень рано превратился в желчного и разочарованного типа. Сидел какое-то время в Ньюгейтской тюрьме и умер в возрасте тридцати четырех или тридцати пяти лет.
Так вот, в предисловии 1589 года Нэш набрасывается на невежественных писак, которые рады присвоить труд Овидия или Плутарха и выдать его за собственный. «Теперь у некоторых проныр вошло в обыкновение, — пишет он, — бросать свои «новеринты» над которыми им предопределено корпеть, и пробовать себя в искусстве, хотя они едва ли смогут прочесть по-латыни «шейный стих» [171] , если это вдруг потребуется». «Новеринтами» [172] назывались бумаги судебных клерков, к числу коих в пору его юности принадлежал и Шекспир. Этот прозрачный намек на то, что неназванный автор не учился в университете, предвосхитил замечание Джонсона о «неладах с латынью и еще больших неладах с греческим». Далее Нэш присовокупляет, что «английский Сенека, читанный при свечах, все же подсказывает много замечательных выражений, таких, например, как «кровь-попрошайка» и иже с ним; и если морозным утром обратиться к нему с мольбами, он одарит вас целыми гамлетами… простите за оговорку — целыми каскадами трагических монологов. Но вот беда: «tempus edax rerum» — надолго ли его хватит?»