— Я помню.
— А еще что вы обещали?
— Кажется, все.
— Короткая же у вас память, граф… Вы обещали помочь госпоже Бессмертной.
— Если вы подскажете ее адрес.
Следователь подумал, качнул головой:
— Хорошо, подскажу. Но вы должны помнить следующее. Если вы прибыли сюда по злой воле, вам это аукнется. Даже не от меня — от Господа!.. Помните это, сударь.
Провожать Гришин гостя не стал. Кудеяров вышел от него, миновал коридор, увидел в одной из комнат молчаливых жену следователя и двух пареньков и лишь в прихожей неожиданно натолкнулся на Дашу.
— Я готов, мадемуазель.
— Вас возле автомобиля ждет госпожа, — произнесла та, глядя на графа большими печальными глазами.
— Госпожа?.. Какая госпожа?
— Видимо, та, с которой вы приехали.
— Я приехал один, — произнес озабоченный граф. — И что же, она ждет меня?
— Да, возле автомобиля.
— Странно. — Константин в некоторой растерянности потоптался, спросил: — Вы с ней беседовали?
— Она спросила, скоро ли вы освободитесь.
— Что же вы ответили?
— Ответила, скоро, так как папенька не совсем здоров.
— Надеюсь, вы не сообщили даме, что ваш папенька следователь?
— Она сама об этом знает.
— Действительно странно, — пробормотал граф и неожиданно предложил: — Может, все-таки составите мне компанию?
— Вы ее опасаетесь? — спросила девочка.
— Кого?.. Госпожу?.. Почему я должен ее опасаться? Я ее не знаю, — граф протянул руку. — Идемте?
— Идемте.
Они покинули квартиру, стали спускаться вниз, не заметив в глубоком стенном проеме второго этажа ту самую даму.
Это была Ирина.
Константин и Даша вышли из-под арки.
Поодаль стояла пролетка без клиента.
— Где же ваша госпожа? — озираясь, спросил Константин.
— Видимо, ушла.
— Может, вам показалось?
— Нет, сударь. Я ведь с ней беседовала.
Граф еще раз огляделся, все-таки предложил Даше:
— Я обещал вас прокатить.
— В следующий раз, — с виноватой улыбкой ответила та. — Мне пора домой. Папенька гневаются, если я где-либо задерживаюсь.
— Как прикажете, сударыня.
Кудеяров уселся за руль, завел двигатель, махнул девочке, посигналил и покатил прочь.
Даша проследила, пока он не скроется за углом, вздохнула и побрела в сторону своей арки.
Вошла в парадную, стала подниматься и неожиданно увидела ту самую даму.
Ирина шагнула навстречу девочке, негромко предупредила:
— Не надо меня бояться, мадемуазель.
— А я не боюсь.
— Мне нужна ваша помощь.
— Граф уехал, не дождавшись вас.
— Бог с ним. Зачем он приезжал к вашему отцу?
— Мне неизвестно.
— Не стоит лгать, мадемуазель.
— Даю вам слово чести, сударыня. Папенька не разрешают присутствовать при взрослых разговорах. Но скорее всего они беседовали о госпоже Бессмертной.
— С чего вы так решили?
— Я немножко подслушала. Папенька очень сострадает мадемуазель.
— Граф также?
— Не думаю. Граф любит только себя.
— Госпожа Бессмертная часто навещает вас?
— Никогда не навещала. Хотя я об этом мечтала бы.
Ирина помолчала в раздумье. И вздохнула.
— Благодарю вас. Полагаю, мы еще встретимся.
— А вы, сударыня, кто?
— Тень господина Кудеярова, — усмехнулась Ирина и неторопливо стала спускаться вниз.
…Ночью того же дня к дому, где находилась квартира Глазкова, подкатили сразу две пролетки, набитые полицейскими. Старший чин на бегу жестом велел всем выскакивать и первым бросился к парадной.
Стараясь не сильно стучать сапогами, полицейские поднялись на четвертый этаж, возле двери Глазкова скучковались, стараясь унять дыхание, старший потрогал дверь — она была не заперта.
Он осторожно перешагнул через порог, следом за ним стали заталкиваться в квартиру остальные.
Кто-то из них зажег свет, старший закричал истошно:
— Все остаются на местах!.. Не двигаться!
Квартира была пуста.
Когда часы на городской ратуше пробили полночь, капитан «Ярославля» прошагал по безлюдному Приморскому бульвару до Потемкинской лестницы, спускаться вниз не стал, решил ждать человека наверху.
Погода была довольно ветреная, в порту перекликались гудками пароходы, пробиваясь огнями сквозь листву. Прохожие почти не появлялись, а если где и возникали одинокие фигуры, то совсем ненадолго, скрываясь в слабо освещенных переулках.
Прошло не менее пятнадцати минут. Углов хотел было уже уходить, как до слуха донесся цокот копыт, и вскоре поодаль остановилась пролетка.
Из нее выбрался господин, направился к капитану.
Это был Фадеев.
— Простите за опоздание, — произнес, приложив ладонь к козырьку фирменной фуражки.
— Бывает, — ответил тот и протянул тугой сверток. — Здесь как было договорено.
— Верю на слово.
— Надеюсь, вы также сдержите слово.
— Относительно возвращения на пароход?.. Можете не сомневаться.
— Благодарю.
— Всего доброго.
Валерий Петрович проводил взглядом судебного пристава до пролетки, запахнул куртку и неторопливо, с чувством сброшенного груза стал спускаться.
Он шагал по причалу, заставленному контейнерами, громадными ящиками, тюками, мощными погрузочными лебедками, достал из кармана трубку, закурил.
Завернул в узкий проход между горами портового богатства, здесь свет от погрузочных прожекторов пробивался меньше, дошел почти до упора, чтобы повернуть к своему пароходу, и тут на него кто-то навалился.
Нападавших было трое.
Они сшибли капитана на землю, принялись яростно и безудержно бить его ногами.
Он уворачивался, пытался закрыть голову, лицо руками, но удары были такими сильными, что вскоре Углов потерял способность сопротивляться.
Нападавшие на всякий случай пару раз еще пнули тело и торопливо скрылись.
Утром следующего дня Улюкай, Сёма Головатый и Эмик стали вести своих жертв чуть ли не от начала Дерибасовской.