— Эта особа тебе никого не напоминает? Не она, часом, визитировала к твоему хозяину?
От неожиданности дворецкий едва не свалился со стула — он узнал визитершу.
— Не она, — с трудом вымолвил старик. — Такой дамы в доме не было.
Гришин заметил смятение дворецкого, склонился к нему.
— А может, ты что-то запамятовал?
— Никак нет. Лица все хорошо помню. А эту — не видал. А кто она?
— Кто она? — переспросил с усмешкой следователь. — Воровка. Сонька Золотая Ручка! Бежала с каторги. Теперь же, по информации, она в столице с дочкой.
— Фото дочки есть?
— Такового пока не имеем, — с сожалением сказал Гришин. — Но добудем. — Снова склонился к старику. — А княжна?..
— Что — княжна? — не понял тот.
— Княжна была знакома с кем-то из этих двух?
— Непременно. Прежде всего с мадемуазель Анной.
— А с дамой?
— Затрудняюсь.
— А если напрячься? — Глаза следователя налились кровью.
— Напрячься? — Дворецкий замолчал, стараясь связать концы с концами. — Напрячься… Возможно, мадемуазель Анастасия показала даме ту самую лестницу, которая ведет во двор и по которой злоумышленницам потом удалось бежать.
Гришин от неожиданности даже развел руками.
— Превосходно, дорогой! Значит, можем допустить следующее. Злоумышленницы — это вышеозначенные особы. И в дом князя они попали не случайно!
— Возможно и такое, — согласился Никанор. — Уж очень все запутано, господин следователь. Как будто нечистый вязал.
Гришин снова вышел из-за стола, прошелся по комнате.
— Важно бы знать, что похищено. Александр Васильевич был состоятельный господин.
— Похищено, думаю, не много. А вот бриллиант особой ценности — «Черный Могол» — точно украден. Князь бегал по дому и все кричал: «Черный Могол, Черный Могол!»
— Дочка князя может знать?
Никанор укоризненно посмотрел на следователя.
— А вот мадемуазель Анастасии лучше не касаться. Они пребывают в крайне отчаянном состоянии.
Утром все газеты Петербурга вышли с крупными заголовками на первых страницах, и продавцы новостей оглашали улицы криками:
КТО ПОСЯГНУЛ НА БРИЛЛИАНТЫ КНЯЗЯ?
КНЯЗЬ РАЗБИЛСЯ, ПРЕСЛЕДУЯ ГРАБИТЕЛЕЙ
В ПЕТЕРБУРГЕ ОРУДУЮТ ОХОТНИКИ ЗА БРИЛЛИАНТАМИ. ЛЕГЕНДАРНАЯ СОНЬКА ЗОЛОТАЯ РУЧКА В ПЕТЕРБУРГЕ?!
КТО УНАСЛЕДУЕТ БОГАТСТВА КНЯЗЯ БРЯНСКОГО?
Обыватели с интересом покупали газеты, читали написанное прямо на улице, обменивались впечатлениями о случившемся.
По Невскому брела уставшая и голодная Ольга-Слон, клянчила у прохожих милостыню, кланялась подающим, ругала жадных.
Добралась до «Елисея», пристроилась повыгоднее у входа, протянула руку, жалобным голосом заголосила:
— Люди добрые, милостивые… Из погорельцев я!.. Муж сгорел! Из деточек никто не спасся! Только я чудом уцелела и тоже помираю теперь!.. Помираю от голода и холода! Не дайте помереть, люди добрые! Помогите кто чем может!
Сонька и Михелина, дорого и со вкусом одетые, с изящными корзиночками в руках, стояли у прилавка Елисеевского магазина, щедро выбирали сласти. Брали нежные пирожные, рассыпчатое печенье, изысканный шоколад, завернутые в длинные блестящие ленты сахарные конфеты…
Мать принимала купленное, передавала дочке, и та складывала сласти в корзиночку. Слева от Михелины капризничала высокая тощая госпожа с перстнями на пальцах, выводя из терпения и продавщицу, и находящихся рядом покупателей.
Нюхала, отщипывала, пробовала, возмущалась.
— Что вы мне подсовываете?.. Что это за выпечка?.. Я позову сейчас господина Елисеева, и он тотчас лишит вас жалованья!.. Подайте мне марципановое!.. Да не это, а вот это! И пять французских булочек!
На руке дамы висела чуть приоткрытая дорогая сумочка…
Воровки, отоварившись, повернулись уходить, и в этот момент Михелина «нечаянно» вполоборота прижалась к тощей даме и ловко выхватила из ее сумочки тугой кошелек.
Мать этого не заметила.
Нагруженные покупками, они протолкались сквозь толчею покупателей, выбрались из магазина, направились к поджидающему их извозчику.
Услышав зазывные крики газетчиков, мать достала из сумочки копейки, махнула пареньку, взяла у него экземпляр.
В глаза сразу бросился крупный заголовок — ОПЯТЬ СОНЬКА ЗОЛОТАЯ РУЧКА. Блювштейн переглянулись, Сонька с усмешкой подмигнула. Увидела в толпе перед собой голосящую нищенку с протянутой рукой, нашла еще мелочовку в сумочке, протянула несчастной и вдруг натолкнулась на расширенные от испуга и неожиданности глаза Ольги-Слона.
— Караул! — закричала бывшая прислуга и вцепилась в корзинку в руках Соньки. — Караул, держите ее!.. Это воровка!.. Сонька Золотая Ручка!.. Держите! Караул!
Из корзинки посыпались на землю булочки, сыр, колбаса, овощи, пирожные, прочие сласти и продукты. Воровка неожиданно на миг растерялась, заоглядывалась, и тут Михелина налетела на Слона, с силой оттолкнула ее, подхватила мать под руку, и та, будто очнувшись, бросилась следом за дочкой.
Они с ходу запрыгнули в пролетку, извозчик огрел лошадей кнутом, и те понеслись по проспекту, обгоняя другие экипажи и удивляя прохожих.
Народ на Невском не успел ничего понять, Ольга продолжала кричать и звать на помощь, и к ней уже со всех ног торопился упитанный потный городовой.
Впервые Михелина видела мать растерянной. Сжала ее руку, заглянула в лицо.
— Мам, ты чего?
— Плохи дела, Миха… — тихо ответила та.
— Так ведь убежали!
— Сейчас убежали, в следующий раз поймают. Надо либо на время залечь на дно, либо переброситься в другое место.
— Куда?
— Не знаю. Но здесь нас уже крепко пасут.
Чтобы утешить мать, Михелина достала из корзинки кошелек, украденный у тощей дамы, показала ей.
— Откуда это? — нахмурилась та.
— Дернула.
— У кого?
— У дамы, которая скандалила.
Мать некоторое время молча смотрела на дочку, лицо ее наливалось гневом, вдруг она резко выхватила из рук Михелины кошелек и вышвырнула его на улицу.
— Не смей! — зашипела Сонька. — Слышишь, не смей что-либо воровать без моего разрешения!.. Я запрещаю это делать!
Михелина смотрела на мать не мигая, затем спокойно и жестко произнесла:
— А ты не смей вмешиваться в мою работу! Это мой риск и мои проблемы!
— Я не хочу, чтобы моя дочка оказалась за решеткой! Пусть это буду я — мне не привыкать!