— А я не хочу, чтобы моя мать оказалась за решеткой!.. Я молодая, мне бояться нечего! — Девушка подалась вперед и крикнула извозчику: — Останови!
Пролетка остановилась, Михелина выпрыгнула из нее, побежала в обратную сторону в поисках выброшенного кошелька.
Он лежал на обочине, девушка подхватила его и быстро побежала обратно.
Уселась рядом с матерью, открыла кошелек — он был плотно набит деньгами. Михелина показала матери, та печально усмехнулась:
— А я, дура, выбросила!
— Дура выбросила, умная подобрала!
Дочка стала пересчитывать деньги, потом озабоченно посмотрела на мать.
— Ты точно решила, что мы вернемся в дом князя за бриллиантом?
— Решила. Ты по-другому считаешь?
— Нет, но там княжна!
— Вот и хорошо.
— Что ж тут хорошего? Она сразу узнает нас!
— Это еще лучше.
Дочка недоуменно смотрела на мать.
— Объясни. Я не понимаю.
Мать с улыбкой смотрела на нее.
— Если камень потерян в доме, значит, он теперь у кого?
— У княжны.
— Правильно. А раз так, значит, она что?.. Она захочет от него избавиться.
— А если не захочет?
— Захочет. Она боится его.
— Ну да, — хмыкнула Михелина, — мы у нее появимся, и нас тут же прихлопнет полиция.
— А мы сделаем так, что не прихлопнет.
— Ты что-то уже придумала?
— Конечно! Разве твоя мать — не Сонька Золотая Ручка?!
— Скажи — что?
— Узнаешь!
Михелина восторженно смотрела на Соньку.
— Знаешь, моя мать — самая умная, самая добрая, самая хитрая и самая красивая!
— И самая честная! — подняла та палец.
Они рассмеялись, воровка обняла дочку, прижала к себе, от счастья прикрыла глаза.
Пролетка перемахнула через Дворцовый мост и свернула на Васильевский остров.
Совещание проходило в кабинете полицмейстера Агеева, и здесь присутствовали персоны, наиболее плотно работающие по последним событиям. Полицейский пристав Фадеев сидел в стороне от всех, механически перебирал четки, мотал на ус мнение говоривших. Следователь Гришин также предпочитал не высказывать пока что свою точку зрения, молча слушал выхаживающего из угла в угол полицмейстера.
— Сегодня возле «Елисеева» была опознана знаменитая Сонька Золотая Ручка. Воровка с дочкой без всяких мер предосторожности явилась в магазин за покупками и благополучно ускользнула оттуда, несмотря на поднятый вокруг них гвалт… — Агеев помолчал, окинув взглядом присутствующих, продолжил речь в более возмущенном тоне: — Вызывает крайнее недоумение, куда смотрят наши филеры, чем занимаются полицейские, если фотоснимки воровки наличествуют в каждом участке! И самое возмутительное — Сонька фактически была задержана, в нее вцепилась мертвой хваткой бывшая ее подельница, осталось только привести злоумышленниц в полицию! Но никого… подчеркиваю, никого!.. из сотрудников департамента не оказалось рядом! И это в самом сердце столицы — на Невском!.. Значит, беглая каторжанка не только на свободе, но и продолжает промышлять воровством! Что с нами, господа? Это что — деградация? Наплевательство? Беспомощность? Подлость?.. Или это знаменует конец законопорядка Российской империи?!
Полицмейстер налил из графина воды, сделал большой глоток, закашлялся. Затем подошел к судебному приставу и уставился на него.
— Мы ведь с вами профукали князя Брянского, Федор Петрович, и я почти уверен, что во всей этой истории тоже можно найти след этой самой чертовой Соньки.
— Целиком и полностью разделяю вашу уверенность, господин полицмейстер, — кивнул Гришин. — У меня к этому имеются некоторые данные.
Пристав с ленивой снисходительностью бросил взгляд на следователя и полицмейстера, почесал лоб указательным пальцем, так же лениво возразил:
— Покойный никак не пожелал способствовать следственным мероприятиям, что стало в значительной степени причиной ограбления и гибели князя.
— В этом деле есть звено, которого мы пока что не касались, — снова вмешался следователь. — Я имею в виду малолетнюю дочь Брянского. Войдя в доверительный контакт с нею, мы могли бы получить факты, переоценить которые невозможно.
— Девочка сложного характера, и расположить ее на должную беседу крайне проблематично, — снова встал в оппозицию пристав. — К ней необходим особый ключ.
— Но кому-то она доверяла?! — развел руками полицмейстер.
— Похоже, что никому, — качнул головой следователь. — Разве что только злоумышленникам, если верить показаниям дворецкого.
— Родственники у девочки обнаружились?
— К примеру вы, Василий Николаевич.
— Кроме меня.
— Родственники, безусловно, есть, но князь в силу свойств характера ни с кем из них отношений не поддерживал, — сообщил судебный пристав.
— Девушке всего двенадцать. Ей должны определить попечителя.
— Был определен, но княжна отказалась от него. Желает сама вести дела. Характерец еще тот! Отцовский!
— Значит, опекать буду я! — решительно заявил полицмейстер.
— Из Франции прибыли две дамы — дочка и мать, — вмешался в разговор следователь Гришин. — С княжной они пока еще не встречались.
— Княжна о них знает?
— Пока выяснить не удалось.
— Навели справки, кто такие?
— Безусловно. Баронесса Матильда Дюпон и дочь Мари Дюпон.
Полицмейстер походил в задумчивости, заключил:
— Сейчас подобных «родственничков» нахлынет как воронья. Поэтому надо сесть француженкам на хвост во избежание сюрпризов и, не приведи господи, скандалов.
Поминки по погибшему князю Брянскому состоялись днем и проходили в закрытом зале на пятьдесят персон ресторана «Париж». Здесь собрались самые близкие друзья покойного, поэтому говорили о князе спокойно, достойно, без слез и истерик. Некоторые мужчины пришли в одиночестве, другие же предпочли разделить печальное застолье со своими дамами.
Граф Петр Кудеяров сидел рядом с Таббой, был торжественно печален и немногословен.
— Зачем я здесь? — шепотом спросила артистка. — Я ведь не была знакома с покойным.
— Это не важно, — так же тихо ответил граф. — Вы — лицо петербургской богемы. Вам рады везде.
Поминальную речь держал статный седовласый князь Илларион Воздвиженский.
— …Сказать, что нами овладела печаль в связи с уходом князя, — это значит ничего не сказать. Растерянность, недоумение, непостижимость. Куда мы движемся, господа, если на одного из самых светлых и достойных людей России совершается низкое, гнусное, гадкое покушение! Нет, не покушение! Воровство! Мелкое, подленькое! Прямо перед носом полиции! А в итоге — смерть уважаемого человека! Это непостижимо, господа! Непостижимо себе представить, чтобы в дом одного из самых известных имен отечества проникли мелкие, ничтожные воровки! Поставьте на место князя любого из нас, и вы немедленно сойдете с ума!.. Это все равно что пустить цыган в дом!.. Поэтому ответственность за гибель князя лежит прежде всего на наших властях, на департаменте полиции, на нашем несчастном, разлагающемся обществе…