Не было смысла это отрицать. Теперь мне стало ясно, кто следил за ней, кто включал фары автомобиля, когда она проходила мимо.
— Ладно, — согласился я. — Я ее знаю, она мне нравится, а я нравлюсь ей. И что из этого? Моя жена сделала ноги и…
— Прошу тебя! — Стейплз опять поднял руку. — Меня вовсе не интересует твоя мораль. Да и ты лично меня не интересуешь — в этой связи. Меня интересуют только деньги, приобретенные тобой в результате двух самых неуклюжих убийств на моей памяти.
Он ждал, рассчитывая, что я буду отрицать. И хотя смысла в этом, конечно же, не было, я все-таки оправдал его ожидания.
— Деньги? — переспросил я. — Убийства? Не знаю, о чем ты…
— Деньги. Убийства, — кивнул он. — И прошу тебя, Фрэнк, не испытывай мое терпение. Я не знаю, как ты подобрался к девушке или как тебе удалось подставить Пита, но знаю, что ты это сделал. Девушка дала тебе наводку: у старухи есть значительная сумма денег. Ты — пропустим кровавые подробности — взял их, и они все еще у тебя. Кроме тех крох, что ты сдал фирме под видом сборов.
— Так, подожди ми…
— Кроме тех крох, что ты сдал фирме под видом сборов, — твердо повторил он. — Хочешь покажу? Я положил их отдельно — как раз на случай, если ты заупрямишься. С десяток банкнот, якобы собранных у разных людей, но с серийными номерами, идущими строго подряд. У тебя есть деньги, Фрэнк, и весьма солидная сумма. Ты бы не пошел на такой ужасный риск по менее серьезному поводу, и мамаша Фаррадей оказалась той самой женщиной, у которой мог быть такой куш.
— Но… Мамаша Фаррадей? — переспросил я.
— Ага. Помнишь, как я сказал тебе, что навещал старого приятеля? Вернее, приятельницу — это и была мамаша, в здешних краях более известная под именем миссис Фаррел. Я отправился навестить ее в морге после того, как мои подозрения на твой счет усилились. Как только я узнал ее, у меня не осталось сомнений, что… Но, кажется, это имя тебе незнакомо?
Стейплз подождал еще, приподняв бровь. Потом улыбнулся и продолжил:
— Возможно, ты был еще слишком юн, когда банда Фаррадей гремела на юго-востоке. Было это лет двадцать или двадцать пять назад. Они грабили банки. Мамаша и три ее сына. Мамаша планировала ограбления, а трое парней преданно исполняли порученное. Трое самых гнусных, хладнокровных убийц, каким когда-либо доводилось стрелять в спину кассиру. А их жены и дети — они жили все вместе неподалеку от городка, где я работал, — их жены и дети были такими же гнусными, как и они сами. Что… Да, Фрэнк?
— Н-ничего, — пробормотал я, — То есть я думал…
— Знаю-знаю. Я не сомневался, что твой интерес к нефтяному бизнесу и оклахомскому эпизоду моей биографии неслучаен. Но — нет, на фаррадеевском участке нефти не было, они жили в горах. Вдобавок сомневаюсь, что, даже будь у них на участке нефть, это хоть как-то изменило бы их образ жизни. Они были жестокими и злобными, потому что хотели такими быть. Это все, что они понимали, — мужчины, женщины и дети. В тех краях процветала клановость, и доверия закону было немного, а потому соседи покрывали Фаррадеев и мирились с ними долгие годы. Но в конце концов бандиты разозлили и соседей, и тогда те устроили налет и всех перебили. Пристрелили их как свиней… да те и были свиньи. Истребили всю семью — по крайней мере, так принято считать.
Мона. Она тоже входила в эту шайку. Немудрено, что она была готова убить собственную тетку или, возможно, бабушку. Неудивительно, что она вела себя как…
— Я сказал — так принято считать, Фрэнк. Практика уголовного расследования тогда еще только выходила из пеленок, и, конечно же, ни на мамашу, ни на сыновей никаких досье не вели. Несколько тел нашли среди тлеющих развалин; там же обнаружились и обугленные остатки некоторого количества денег. Следовательно, и за неимением доказательств обратного, полиция предположила — точнее сказать, решила, — что вся семья целиком погибла, а с ними и добро, нажитое неправедным путем. Но мы-то с тобой знаем, как все было на самом деле, да, Фрэнк? Мы единственные, кто знает.
Стейплз подмигнул мне, ухмыляясь пухлыми губами и обнажая зубы. Точно кот, который только что отлично поел. Он слегка облизал губы, выжидающе осклабившись. У меня в желудке все переворачивалось. И кольцо вокруг моей головы сжималось все теснее.
Меня начало колотить. Я открыл рот, чувствуя, как в горле нарастает вопль, и мне пришлось сильно сглотнуть, чтобы подавить его.
— Н-нет! — воскликнул я. — Все это не так, Стейп! Я…
— Боже мой, — перебил меня он. — О боже правый. Как же ты меня утомил, Фрэнк!
— Но я же тебе объясняю! Это истинная правда, Стейп. Понимаешь, девушку похитили. Она ведь из очень богатой семьи, и деньги эти — выкуп за нее и… и…
Стейплз расхохотался:
— И ты собирался выступить хранителем этих денег, верно? Ох, мой дорогой мальчик, мне просто за тебя стыдно.
— Но, черт подери, это правда!
Это должно быть правдой. Что-то должно было быть правдой, кроме того… что было правдой.
— Поэтому старуха совсем не тратила денег, понимаешь? Она узнала, что купюры меченые, и…
— Но они не меченые, Фрэнк. Я точно знаю. Ты тоже должен это знать, а иначе ты еще больший дурак, чем кажешься.
— Э-э… ну… тогда она выяснила… сообразила… что серийные номера числятся в розыске и…
— Вот как? Тогда зачем же, если деньги нельзя было потратить, она хранила их все эти годы?
Стейплз играл со мной, как кошка с мышкой, и получал дьявольское удовольствие от этой забавы.
— Да, Фрэнк? И если эти серийные номера зафиксированы у властей, почему же ты до сих пор не за решеткой?
— Ну… — Надо было продолжать. Я нес чепуху, выставляя себя полным идиотом, но надо было продолжать. — Ну, наверное, здесь что-то не так. Если все было о’кей, почему же она их не тратила? Почему же она так и жила, как чертова свинья, если…
— Да потому, что она такой и была — жадной старой хавроньей.
— Ты не знаешь, — сказал я. — Ты не можешь знать наверняка, что эти деньги не грязные. Вдруг она выяснила…
— Тогда почему, как я уже только что спрашивал, она их не уничтожила?
— Ну… э-э… ну, потому что не могла. Господи, если у тебя есть сот… кругленькая сумма, рука же просто не поднимется. У меня вот не поднялась. У нее тоже. Вот она и припрятала кубышку, надеясь, что, может быть, в один прекрасный день как-то удастся куда-нибудь подсунуть…
— Ох, Фрэнк…
— Ты не можешь знать, — не унимался я, — Проклятье, ты не можешь быть уверен, Стейп!
— Не только могу быть, но и уверен. Видишь ли, мне случалось иметь дело с Фаррадеями — в том магазине, которым я управлял. Я доставлял покупки в их горное гнездышко, с изрядной наценкой. В нашем сотрудничестве не было ничего преступного — точнее сказать, ничего такого, в чем можно было бы найти состав преступления, но фирму это настолько смутило, что меня перевели в другой город… Так или иначе, оставим детали моей биографии. Я веду к тому, что Фаррадеи грабили банки, и только.