До конца его дежурства оставалось две минуты — смена ждала его за оградой.
Кассета, извлеченная из замаскированной портативной видеокамеры, была просмотрена спустя полчаса. Именно столько времени потребовалось серенькому соглядатаю, чтобы добраться до здания в центре греческой столицы, принадлежащему, судя по вывеске, российскому торговому представительству в Греции. Уже на выходе с кладбища он выяснил, что посетителя в темных очках «наружка» не засекла — одного лишь Адвоката, который был зафиксирован всеми наблюдателями. Ничего удивительного тут нет: посетитель в темных очках соблюдал элементарные законы конспирации, согласно которым желательно не входить и выходить через одну и ту же дверь. Уходя, он направился не к главному входу, через который вошел на кладбище, а куда-то в сторону. А расставить наблюдателей по периметру забора этого огромного кладбища — весьма проблематично.
Кассету просматривал один из начальников серенького. Он чем-то неуловимо напоминал самого соглядатая — такое же стертое лицо, скупые, выверенные движения, неприметность черт и отсутствие запоминающихся деталей в одежде.
Большая часть видеоматериала не дала ничего — неподвижное белое пятно креста, который, будучи зафиксированным камерой снизу, с земли, казался еще крупнее, чем на самом деле. В объектив камеры попала пушистая ветвь пинии, приземистые стелы на других могилах.
Впрочем, появление человека в темных очках, о котором успела доложить «наружка», также заставило начальника серенького вздрогнуть. В кладбищенской полутьме его изображение получилось несколько смазанным, и хотя черные солнцезащитные очки, вязаная шапочка и поднятый воротник куртки маскировали внешность, но странный посетитель Третьего муниципального кладбища оказался необыкновенно похож на того, чье тело лежало под беломраморным крестом с русскоязычной надписью. Человек, просматривавший видеоматериал, знал Солоника не год и не два и потому никак не мог ошибиться. В отличие от некомпетентных журналистов ему, непосредственному куратору Солоника, об Александре Македонском было известно все. Или почти все.
Куратор вновь и вновь перематывал кассету, возвращая ленту к моменту появления у могилы Солоника странного посетителя, нажимал на «стоп-кадр», всматривался в его лицо, выглядевшее на экране очень размытым, но так и не мог ответить на вопрос, кто же такой этот человек.
Да, он был очень похож на того, чью могилу пришел посетить: рост, фигура, походка. Приглядевшись, можно было найти сходство и в чертах лица.
Кто же это был? В который уже раз зафиксировав изображение «стоп-кадром», Куратор выдвинул ящик стола и извлек толстую папку алого сафьяна. Раскрыл, зашелестел бумагой, достал свидетельство о смерти, протокол посмертного осмотра тела, результаты дактилоскопической экспертизы и акт патологоанатомического вскрытия.
Отпечатки пальцев совпадали, как и особые приметы: послеоперационные шрамы в районе поясницы, слепки нижней челюсти, антропометрические данные, даже иголка, забытая врачами после удаления почки, была, если верить акту, найдена в теле трупа…
Все говорило о том, что под мраморным крестом покоится Александр Сергеевич Солоник.
Но сегодняшний видеоматериал если не свидетельствовал об обратном, то, по крайней мере, наводил на определенные размышления.
Кто этот странный человек, посетивший сегодня Третье муниципальное кладбище?
С какой целью он приходил на могилу убитого киллера?
Почему он странным образом похож на покойного?
Вопросов было куда больше, чем ответов, и Куратор, вновь и вновь просматривая посмертные документы и видеоматериал, понимал, что сегодня не сумеет ответить хотя бы на один из них. Но вряд ли теперь найдется человек, который со стопроцентной уверенностью будет утверждать, что под мраморным крестом покоится тот самый Александр Солоник, чье имя еще недавно наводило ужас на самых крутых хозяев жизни — тех, кто на виду, и теневых. В Александра Солоника уже играют дети. Наряду с Сильвестром, Япончиком и Михасем он стал криминальной эмблемой новой, постперестроечной России!
Куратор просматривал видеоматериалы долго. В какой-то момент ему даже показалось, что посетитель кладбища и есть Александр Солоник, но в который раз взглянув на посмертные документы, он усилием воли отогнал от себя эту навязчивую мысль.
Мертвые никогда не оживают — афоризм. Впрочем, согласно другому афоризму, мертвые тянут за собой на тот свет живых. В справедливости этого утверждения Куратор неоднократно убеждался.
Щелчок пульта дистанционного управления — кассета медленно вылезла из узкой щели видеомагнитофона.
Куратор взял трубку мобильного телефона и набрал номер.
— Его адвокат что, по-прежнему здесь? — спросил он неведомого собеседника.
— По дороге с Кипра, на сутки. Завтра вылетает в Москву, — последовало объяснение. — Уже и билеты купил. Продолжать наблюдение?
— Можете снять, — бросил Куратор. Отложил мобильный телефон и вновь вставил кассету в видеомагнитофон…
Примерно в то самое время, когда Куратор покойного Александра Македонского сосредоточенно просматривал видеоматериалы, Адвокат прибыл в гостиницу и поднялся в номер.
Он действительно вымотался за эти дни — наверное, никогда еще за свою жизнь он не уставал так, как тут, в Греции.
Все началось в Москве, сразу же после скандального побега его подзащитного из СИЗО N 1, более известного под названием «Матросская тишина». Газеты взвыли, телевидение едва ли не ежедневно крутило материалы о дерзком беглеце. Падкие на сенсации журналисты множили слухи, а Региональное управление по борьбе с организованной преступностью взяло в оборот его, Адвоката, в качестве крайнего.
Раз бежал из тюрьмы преступник, стало быть, виноват адвокат. При всей абсурдности этого утверждения его можно обосновать и аргументировать.
Кто самый близкий человек для подследственного? На кого может рассчитывать в тюремных стенах тот, кого ни сегодня-завтра приговорят к высшей мере — а именно «вышка» светила Солонику за убийство сотрудников милиции на Петровско-Разумовском рынке (не говоря уже о других, более громких)? Рассчитывать можно было лишь на защитника, положенного подследственному по конституции: на его знание Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов, его связи, жизненный и профессиональный опыт, наконец, на обычное везение. Так у подследственного рождается пусть зыбкая, но все-таки какая-то надежда.
А уж если подследственный, не дождавшись, пока самый гуманный в мире суд «намажет ему лоб зеленкой», бежит, то виноватым оказывается, естественно, тот, кто помогает узнику в тюремных стенах.
Короче говоря, у Адвоката начались проблемы, и весьма крупные.
Конечно, до прямых обвинений в пособничестве побегу не доходило, но пришлось испытать сильный прессинг, притом очень жесткий.
Недавнего защитника дерзкого беглеца напрягали все кто угодно: высокопоставленные руоповцы и администрация следственного изолятора, лидеры оргпреступных группировок, чьих паханов в свое время завалил именитый клиент, и журналисты, прокуратура, ФСБ, еще какие-то структуры, о существовании которых Адвокат до того момента мог лишь смутно догадываться…