– Видимо, того мусора долго копали, но под суд отправить не могли, – заключил Шаповалов.
Задание было не из сложных. Мент, как правило, ездил по городу без охраны. Двух гранат, брошенных одна за другой в его личный автомобиль, было вполне достаточно. Убийство вызвало сильный резонанс и донельзя обозлило местную милицию. Начались жестокие репрессии.
Видимо, после этого задания руководство посчитало Шаповалова перспективным и направило в Питер.
Он имел длинный шлейф судимостей по «хорошим», уважаемым в мире блатных статьям, на зоне обладал немалым авторитетом, безукоризненно владел фактурой – теми самыми пресловутыми «понятиями» и потому быстро вошел в контакт с серьезными питерскими бандитами. «Исполнил» одного, второго, третьего…
– Они, суки, хитрожопые, – резюмировал Андрей, имея в виду, конечно же, хозяев, – так ситуацию просчитали, чтобы меня всякий раз из-под удара выводить. Все это, мол, конкуренты по беспределу друг дружку валят. Один вроде бы «косяков» на «крытке» напорол, откинулся, и его якобы по приказу тюремного пахана вальнули, другой с третьим банкира не поделили, четвертый вора оскорбил… После каждого исполнения начинается гангстерская война.
Чем больше пил Шаповалов, тем сильнее развязывался у него язык, и Солоник уже подумал, что завтра, когда этот человек протрезвеет, наверняка будет сожалеть о том, что проболтался.
– Знаешь, кто мы? – спросил разгоряченный выпивкой Андрей, и тут же сам ответил на свой вопрос: – Цепные псы. А они, кого мы «исполняем», – шакалы. Психология у нас собачья. Сказал хозяин: фас, рви этому глотку – мы и рады стараться. Мы ведь не знаем тех, кого валим… Ну, вор он, и что с того?
После этих слов Солоник почему-то вспомнил застреленного им в подъезде, но тут же постарался отогнать от себя навязчивое воспоминание.
– …а нам за это кости кидают, – рука Шаповалова потянулась во внутренний карман, извлекая толстую пачку долларов. – Только вот что я тебе скажу, Саша: псы стареют, зубы у них выпадают, клыки ломаются. Знаешь, что с такими бывает? Камень на шею и – в воду. Как Герасим – Муму…
– Ну а в Москве ты зачем? – спросил осторожно Солоник, он почувствовал, что перед ним приоткрывается некая завеса и этот разговор вообще может стать ключевым.
Питерец, с презрительной миной, сунул деньги во внутренний карман.
– Есть тут, в Москве, один объект. По телевизору с проповедями выступает, разумное, доброе, вечное пропагандирует. Лицо кавказской национальности. Крутой деятель, агитатор и пропагандист. Те, кто мне кости кидает, считают – крутой он слишком стал, высоко залетел. Вот и послали… А что потом со мной будет, не знаю. Шеф мой на меня в последнее время косится. Считает, ценность теряю как специалист… Как та собака. Наверное, уже присмотрел для меня, гнида, камень, веревку и глубокий пруд. – Сделав непродолжительную паузу, Шаповалов подытожил в сердцах: – Я бы тебе всего этого не говорил, если бы мысли дурные меня не душили. Кто-кто, а ты, Мухомор, должен меня понимать.
И Андрей положил на плечо Солоника свою огромную руку.
Его слова лишь на мгновение, словно вспышка фотографа, высветили перед Сашей жуткую картину. Он и сам не мог до конца понять, что она означает, видел лишь общий контур, но от одного этого ему стало не по себе.
Он – пес, у него есть хозяин. Пес не может служить вечно – рано или поздно на смену ему приведут других, может быть, не таких опытных, но злых и агрессивных; старый пес, слишком много знающий о хозяевах, окажется ненужным, и тогда, как метко подметил Андрей, нацепят ему на шею камень и утопят в грязном пруду.
– Знаешь, – продолжал питерец, – я уже жалею, что тогда на эту туфту купился. Ты ведь мою историю знаешь. Сидел на «строгаче», был в авторитете. Меня один гондон при людях оскорбил, я его и подрезал – иначе бы сам в такого превратился. Ты ведь знаешь: зона – не «вольняшка», там другие законы. Простил оскорбление, не ответил обидчику – и все, козел ты лунявый. Там как в джунглях: выживает тот, кто сильней. – Андрей нервно чиркнул зажигалкой, закуривая. – Ну, подрезал я того зяблика: не мог не подрезать. Прокурорский следователь дело шьет, «хозяин» меня в БУР загнал – ЧП на зоне. И тут этот комитетчик приехал, выдернул на беседу. «Контора» тогда и предложила: или мы сделаем так, что этот труп спишут на несчастный случай на производстве, но ты наш навсегда, или отдаем тебя на раздербан следаку, а тот по полной катушке еще две пятилеточки «крытки» наболтает. Отправят тогда тебя, Андрюша, на «Белый Лебедь», а оттуда ты уже наверняка не вернешься. А то и лоб зеленкой намажут – злостный рецидивист, убийство… Лучше бы под Соликамск шел или в расстрельной «хате» сидел, но с чистой совестью, чем в такую парашу впутываться…
Саша тяжко вздохнул – его ситуация была еще хуже.
– Понимаю… Вот что, – решительно отставив водку, он поднялся со своего места. – Давай я тебя до такси отведу.
– Да посиди еще! Мухомор, ты что? В кои-то веки свиделись…
– Нет, Андрюха, извини, посидел бы с тобой, может быть, и сто граммов бы даже выпил. Но – нельзя. Мы ведь с тобой псы, а псов не должны видеть вместе…
Спустя несколько недель после этой беседы Солоник отправился в Испанию, в Коста-Брава – излюбленное место как «новых русских», так и бандитов. Впрочем, теперь их непросто отличить друг от друга!
В Москве, как он наверняка знал, шел дождь, а тут было тепло и солнечно: пальмы, море, музыка, отличная кухня, атмосфера вечного праздника…
Недорогие, но такие душевные и темпераментные телки – одна краше другой!
Саша старался отдыхать по полной программе, веселился и набирался сил, мысленно стараясь не возвращаться к тому разговору в забегаловке, но это никак не получалось. Соображения Шаповалова, высказанные спьяну, были так созвучны его собственным!
Да, все правильно: он – пес, у пса есть хозяин, который говорит «фас». Пес рвет жертву, хозяин кормит, треплет по загривку, покровительственно улыбается. Но уже наверняка готовит камень и веревку.
Стало быть, надо подумать о других хозяевах.
Но каких?!
Адвокат был вежлив, улыбчив, корректен и обходителен. Внимательно слушал, никогда не прерывая, а если ненароком перебивал его, тут же замолкал на полуслове, терпеливо подбадривая собеседника – что бы тот ни говорил. Любому куда приятней рассказывать о себе самом, чем слушать других, – для профессионала, проработавшего с людьми десятилетия, это прописная истина. Что поделать, в силу специфики работы ему приходится едва ли не ежедневно сталкиваться с множеством людей, самых различных: в малиновых пиджаках с золотыми пуговицами и в потертых кожаных куртках, в серых двубортных костюмах кремлевского покроя и в заношенных свитерах. Приходится пожимать множество рук: сплошь покрытых фиолетовыми татуировками-перстнями и украшенных перстнями не выколотыми, а настоящими, с бриллиантами. Натруженных тяжелой физической работой и никогда такой работы не знавших. Доводится беседовать с финансистами, министрами, ворами, журналистами, проститутками, милиционерами, сутенерами, университетскими профессорами, бомжами, актерами кино, букмекерами и профессиональными нищими… Короче говоря, масса людей, с каждым из которых надо, мгновенно сориентировавшись, сразу избрать единственно правильную линию поведения, в зависимости от личности собеседника, его уровня образования, блатной масти или отсутствия таковой, а также – рода занятий, возраста, национальности, амбиций, степени дебильности (случается и такое).