— Я люблю тебя, папа.
— Удачи на экзаменах, — пожелал Том.
Повесил трубку, потер лицо, вылил в кружку все, что оставалось в бутылке. Хейген скучал по Терезе и девочкам и по сыновьям тоже. Это туманило ему рассудок, делало сентиментальным.
Том понял, что ошибался. Изменения в Терезе — ядовитость в смехе — неизбежно происходят с каждым. Проклятая человеческая суть. Сид Клейн прав. Не существует невинных взрослых.
* * *
Первый прорыв в расследовании произошел, когда детектив опрашивал потенциальных свидетелей по соседству. Он откопал женщину, которая видела, как убийцы уносили ноги. Она бы сама пришла в участок, но услышала, будто преступники из мафии, и испугалась. В роковую ночь она выгуливала собаку и заметила, как двое мужчин выскочили из дома, где жила Джуди Бьюканан, у одного был пистолет. Женщина спряталась за машиной. Парочка забралась в «Плимут» последней модели и уехала. Когда машина тронулись, свидетельница бросила взгляд на номер и запомнила его. Музыкант по специальности, она обладала хорошей памятью. Больше общественность о ней ничего не узнала. Ходили разные слухи о женщине и о том, как на нее вышли. Однако до суда ее личность держалась в секрете. Даже порода собаки не подлежала разглашению.
Полицейские проверили номер машины и вышли на миссис Дантцлер, живущую в скромном доме на окраине Квинса. «Плимут» стоял у самого дома, а за ним припарковался новый «Корвет». Дверь открыла девушка, и у нее спросили, дома ли родители. Оказалось, это и есть миссис Дантцлер: некрасивая двадцатилетняя особа в ночной рубашке посреди бела дня. Ее муж, сообщила миссис Дантилер (участковый на пенсии и частный детектив), и старший брат (Вернон К. Ругатис, временно безработный) неожиданно уехали «по делам». Быстро собрали вещи и вызвали такси. Она не знала, по каким делам. Сказала лишь, что муж уже засрал ей все мозги («Мистер Дантцлер часто обманывал жену», написали в газете). Дом был набит вещами: новыми электроприборами, мебелью, а в одной из комнат повсюду сидели дорогие китайские куклы. Позже вышли газетные очерки о том, как она находила в них утешение. Миссис Дантцлер некоторое время судилась с редакциями газет, чтобы ей вернули фотографии, сделанные мужем во время работы, и заплатили за уже опубликованные. Ее несколько раз приглашали на шоу Джо Франклина.
Материальные блага — «Корвет» проездил всего восемьдесят три мили — были не по карману Бобу Дантцлеру, и на нем висела колоссальная задолженность по потребительскому кредиту. В доме был просторный подвал. Госпожа Дантцлер сказала, что, помимо чемодана, муж забрал «жутко огромный» ранец. В подвале у Дантцлера хранился приличный арсенал — шестьдесят одна единица огнестрельного оружия: револьверы, ружья, дробовики, коробки с патронами — явное доказательство того, что он наемный убийца и работает на мафию, а не просто пользуется конституционным правом хранить и носить оружие.
Личное дело Дантцлера, отслужившего в полиции двадцать пять лет, не содержало ни намека на связь или стычки с мафиозными элементами. Как, впрочем, и допрос его бывшего напарника. Дантцлера считали способным, нечестолюбивым копом, достойным внимания только благодаря привычке разводиться и жениться каждые несколько лет, подобно кинозвезде.
Спустя несколько дней после обыска дома некрасивая молодая женщина в пижаме, пятая миссис Дантцлер, узнала, что она последняя.
Выехав по анонимной наводке, полицейские нашли Боба с напарником-шурином на мусорной барже в Нью-Джерси — два тела, завернутые в простыни. У каждого в затылке по две пули. Стреляли из револьвера сорок пятого калибра, хотя для таких дел обычно используется меньший калибр. В карманах лежали бумажники. Трупы не полили ни кислотой, ни негашеной известью для ускорения процесса разложения. Головы, руки и ноги были на месте. Кто бы ни убил их, он явно не хотел помешать опознанию.
У шурина была первая группа крови, резус отрицательный, как у шести процентов населения Америки, это четвертый тип по редкости. У Джуди Бьюканан — нулевая с положительным резусом. На месте преступления нашли кровь убийцы, как раз совпадавшую с группой шурина. Все улики были налицо: это и есть преступники, и расследование должно сосредоточиться на том, кто их нанял.
— Сам здравый смысл говорит, — указал Сид Клейн журналистам, собравшимся снаружи юридической конторы, — что погибшие никоим образом не связаны с моим клиентом. Какой господину Хейгену резон убивать убийц? Никакого. И вы не найдете связи между ним и покойными. Их смерть выгодна только тем, кто их нанял. Давно пора переключить внимание с моего клиента на поиск людей, которые стоят за гнусным преступлением.
Как насчет факта, что у полиции имеются доказательства тому, будто Джуди Бьюканан десять лет была содержанкой господина Хейгена, который оплачивал счета даже ее матери и сына?
— Это недопонимание, — заявил Клейн. — Мелкие ошибки в бухгалтерии. Сотрудница получала совершенно законные дополнительные выплаты. Их выделяла компания, а не лично господин Хейген. Он подписывает там все документы. Нелепая ошибка, и совершивший ее бухгалтер уже уволен. Он признает вину и готов подтвердить свои слова под присягой в суде.
* * *
Попытки состряпать дело были заметны невооруженным глазом, и следовало полагать, за кулисами что-то происходит. Ареста ждали со дня на день.
А его все не было.
Расследование затягивалось, и внешним наблюдателям стало казаться, будто чиновники исполнительной власти — со стороны всегда любопытно выяснять, кто именно несет за все ответственность, — больше заинтересованы в раздувании драмы, чем в поиске истины.
К примеру, у злополучного детектива из полицейского департамента Нью-Йорка забрали дело из-за газетной статьи, в которой писалось, будто он закоренелый взяточник. Федеральные обвинители угрожали посадить журналиста, если он не откроет имя «центральной фигуры преступного мира», послужившей анонимным источником. Отказался. Однако несколько лет спустя в трогательных и местами потешных мемуарах под названием «В клещах» журналист признался, что с ним связалось богатое пиар-агентство и устроило интервью с Эдди Парадизом, Помнившим наизусть сложнейшие цифры взяток, которые принял детектив от клана Корлеоне и других семей Нью-Йорка.
Согласно книге, во время убийства Парадиз понятия не имел, что детектив под пятой у Момо Бароне. Как не догадывался и о том, что Таракан, его лучший друг, состоит против него в заговоре. Это всплыло позже. В то время Эдди Парадиз верил, будто нашел верное и бескровное средство навредить детективу, который якобы представлял угрозу семье Корлеоне. Он гордился собой. Глава начинается так; «Коротышка Эдди Парадиз стал первым из гангстеров, кто нанял собственного пресс-агента. Хотя, полагаю, не последним». Далее повествуется о проблемах, навлеченных роковой статьей. «Это был театр. Я играл отменно, но то была всего лишь игра. И сабли, которыми бряцали федералы, тоже были бутафорией. Я-то, дурень, думал, все происходит по-настоящему. Я был молодым человеком с тремя детьми на шее и страдалицей-женой, и лезвия сабель казались смертельно острыми. Вот я и сыграл свою роль добропорядочного американского гражданина. С мужественным видом я провел несколько ночей в тюрьме, а когда опасность миновала, вышел из нее героем. Прямо-таки мальчиком с пропагандистского плаката. Мне предлагали работу все газеты и даже журнал «Эсквайр». Через пару лет я получил Пулитцеровскую премию. Кто не считает, что Америка — страна великих возможностей, пусть поцелует меня в обвисший белый зад».