Из-за сломанных ребер старику было трудно говорить, но он старался изо всех сил: верный знак, что излагает правду. Честно признался, что не знает, где сейчас Ник, и предложил завтра в полдень пойти вместе к оговоренному телефону-автомату, дождаться пятого звонка и спросить самим.

А это, скорей всего, ловушка, подумал Аль. Всегда легко сообразить, что делать. Уже кое-что.

— Еще, — произнес Фаусто, тошнотворно сопя при каждом вдохе, — у меня есть поздравительная открытка. От него. На телевизоре. Меж бумаг. В конверте.

Будто Ник Джерачи так глупо выдаст себя. И все-таки Аль решил поискать.

Нашел конверт. Буквы напечатаны на машинке. Обратным адресом числился Лондон, Англия, У. Шекспир. Внутри надпись на иностранном языке или тайном шифре, тоже отпечатанная, четыре-пять предложений. Единственным непечатным знаком была N внизу. Почтовая марка из Нью-Йорка. Аль засунул открытку в карман.

В соседней комнате раздался выстрел. Бев завизжала. Фаусто выкрикнул ее имя. Еще два выстрела.

Аль бросился туда.

Когда он вбежал, Томми нахмурился. Внучка сидела на кровати. На лице по-прежнему ужас, но уже в лучшем состоянии, чем Аль ее оставил.

— Какого черта?

— Никакого. Все под контролем, друг.

Он играл с огнем, этот малый.

— Куда ты, стрелял?

— Никуда. В Иисуса.

Томми поднял брови, и Аль понял: он стрелял, чтобы напугать девушку и Фаусто тоже.

— Это не Иисус, — как можно спокойней произнес Аль, указывая на дырку от пули в картине. — Думаю, Иуда. Как это называется?

— Ирония судьбы.

— Именно. Сиди на месте, — велел он Бев. — А ты со мной, покажу кое-что.

Аль Нери вывел Томми в холл и закрыл дверь. Затем треснул племянника по затылку и указал на дверь, ведущую в гараж. Приставил к губам пальцы, и они вышли так же тихо, как появились.

Аль не хотел пороть горячку, но им надо было живо сматываться. В таком районе наверняка найдется какой-нибудь неравнодушный зануда: услышит выстрелы и позвонит в полицию.

— Ну как? — спросил Томми, поворачивая на дорогу.

— Езжай, — велел Аль. — Не гони, но и не тормози. — Он крутился на сиденье, смотрел, не заметил ли их кто, вслушивался, не звучит ли сирена. Хорошо, что они не поленились заехать в аэропорт и снять номерные знаки с машины, оставленной на долгосрочной стоянке.

Томми повернул за угол.

— К мотелям, — велел Аль. — Недорогим. «Говард Джон-сон», «Холидей инн», подобному дерьму. — Безликие места идеальны для сложившейся ситуации. Хотя Томми придется зарегистрироваться, чтобы снять номер. Аль Нери весь перепачкался в крови отца и дочери Ника Джерачи. Молча проклинал себя за то, что не взял с собой фонарь. Как может талисман приносить удачу, если его оставили в чертовой взятой напрокат машине?

— Так что ты думаешь? — повторил Томми.

— Думаю о чем? — раздраженно спросил Аль.

— Мы неплохо провернули дело?

Аль посмотрел на него и снова треснул по затылку.

— Езжай.

* * *

У мексиканца в прокате, видимо, закончилась смена. За прилавком стоял белый с гладко выбритой кожей, в светлой рубашке и с металлическими кнопками вместо пуговиц. Он оглядел Альберта с Томми, затем взглянул в бумаги с вымышленными именами.

— Быстро обернулись, — отметил он.

— Повезло, — сказал Аль.

— Аминь, братья.

Скорей всего, он забыл их, едва затворилась дверь.

Широкая асфальтированная дорога вела от парковки к взлетной полосе, тут проехала бы и тележка для гольфа. Нери зашагали. Всего четверть мили.

Аль переоделся в мотеле, оставил только беретку. Чистая одежда была точно такой же, как прежняя, не хватало лишь ветровки. Он тщательно смыл кровь с кожи пемзовым мылом, которое имел при себе в дорожной сумке, специально для подобных случаев. Прожив долгие годы в Неваде, Альберт знал по опыту, что при парке с трейлерами всегда имеется мусоросжигательная печь, а в глуши таких парков полным-полно. В первую попавшуюся печь они сбросили наволочку с окровавленными перчатками, одеждой и с номерными знаками. Во вторую Томми швырнул свой «вальтер». Поколесив вокруг, не нашли третьей печи, поэтому Аль зашел в мужской туалет при заправочной станции. Мусорное ведро было, как всегда, переполнено. Он вытер револьвер Фаусто Джерачи, завернул в бумажные полотенца и запихал поглубже. Вымыл руки и удалился. В мотеле Аль и Томми сели сверять информацию, тщетно пытались разгадать шифр на поздравительной открытке и думали, кому бы позвонить, чтобы пошел завтра в поддень к телефону-авто-мату и взял трубку или, по крайней мере, припарковался неподалеку и проследил за происходящим. Так ничего и не решили. Слишком рискованно.

Позже они узнали, что поступили правильно. Фаусто Джерачи не пришел. Бев с перевязанной головой ответила на пятый звонок. Привезла ее туда полиция штата Аризона. ФБР прослушивало линию.

Фаусто Джерачи скончался. Когда к нему подбежала внучка, он был еще жив. Она вызывала «Скорую». Через несколько часов, в больнице, с Бев и Кончитой у постели, старик умер. Сердце сдало приблизительно в то же время, когда Аль и Томми Нери взошли на борт самолета.

Пилот уже ждал их, запустив двигатель.

— И каково там? — спросил он, широко улыбаясь, и закрыл дверь.

Томми посмотрел на Альберта. Тот пожал плечами.

— Где?

Пилот пристегнулся.

— В заднице у кита.

— Как обычно, — ответил Аль. — Спасибо.

Глава 25

Стояла невыносимая жара. Август в Южной Флориде. В идеально подогнанном летнем костюме Том Хейген стоял в тени магнолии, в саду своего дома, курил сигарету и наблюдал, как на берегу канала, в десятке метров, греется на солнце аллигатор. Девятилетняя дочь Кристина сидела под зонтом рядом с огороженным бассейном и читала «Унесенных ветром». Джина, четырех лет, находилась на кухне с Терезой и тетушкой Сандрой, помогала с ужином. Кондиционер сломался, и все окна были открыты. Джина пела песню о том, как правильно накрыть на стол. Старый колли Элвис лаял после сервировки каждого места. Том улыбнулся. Ему в этой жизни Повезло. Он был по-своему счастлив.

Взглянул на часы. Почти шесть. Самолет президента сейчас садится.

Фрэнки Корлеоне жарил сосиски на открытом огне, а его новая подружка сидела в кресле, одетая в короткое летнее платье, и восхищенно наблюдала за ним. У Фрэнки был свой дом — его устроили в компанию по сбыту пива вместе с неизменным женихом Сандры Стэном Когутом, — но он по-прежнему обедал у мамы или здесь и, в отличие от Стэна (который лежал на диване и смотрел телевизор), помогал готовить.

— Привыкнешь, — сказал Фрэнки.