— Том, уже уходишь? — спросил Фредо.
Хейген махнул рукой:
— Поговорим позже.
— Нет, подожди! — прокричал Корлеоне и бросил приятелям: — Ребята, я сейчас!
Том шел так быстро, что Фредо едва за ним поспевал.
— Хочу кое о чем спросить, — начал Корлеоне.
— Все давно улажено, — быстро ответил Хейген, предполагая, что речь пойдет о прошлогоднем инциденте в Сан-Франциско. — Не будем об этом, ладно?
— Слушай, Майкл тебе не говорил о моей идее? Что, если принять закон, запрещающий хоронить людей во всех пяти районах Нью-Йорка, включая Лонг-Айленд?
— На полтона тише, Фредо! — попросил Том, испуганно озираясь по сторонам.
— Я имею в виду не разборки, а обычные похороны, — пояснил Фредо. — Можно ввести ограничение, чтобы…
— Нет, — отрезал Хейген, — это не в моей компетенции. Слушай, мне действительно пора. Передай Дине привет!
В глазах Фредо читалось искреннее недоумение.
— Дина, твоя жена, припоминаешь?
Фредо кивнул:
— Скажи Терезе и детям, что я их люблю. Не забудешь?
Развязный тон Хейгену определенно не понравился. Схватив Фредо за шкирку, он поволок его на улицу.
— Слушай, Фредо, ты что, последние мозги пропил?
Корлеоне смотрел на него с вызовом, совсем как сыновья Тома, когда нашкодят.
— Хочешь поговорить о том, что случилось в Сан-Франциско?
Фредо демонстративно вытащил из кармана темные очки и надел, хотя никакого солнца не было.
— Слушай, Томми, иди к черту, ладно? Я не обязан перед тобой отчитываться!
— В какое дерьмо ты на этот раз вляпался? Голливудское?
— Ты что, не слышал? Я не обязан перед тобой отчитываться!
— Хороший друг Фонтейн, правда? У вас даже женщины общие!
— А ну повтори!
Хейген повторил.
— Это уже низко, Томми!
А он прав, действительно низко!
— Ладно, замяли! — пробормотал Хейген.
— Ну уж нет! — Фредо прижал Тома к кирпичной стене. — Ты-то ничего не забываешь! Если возникает проблема, ты мусолишь ее до тех пор, пока не найдешь решение. Даже когда решения не существует! — Фредо ударил Хейгена по легкому. — Ты мусолишь, — снова ударил, — мусолишь, — снова ударил, — и мусолишь!
Спина Тома билась о грязную кирпичную стену. Все, пиджаку конец! В детстве Фредо частенько дрался, но все успели об этом забыть, пока он не избил того парня из Сан-Франциско.
— Мне пора, — прохрипел Хейген. — Слышишь? Мне пора.
— Думаешь, ты самый умный? — Фредо с силой швырнул Тома на стену. — Ведь так?
— Хватит, Фредо, перестань!
— Отвечай!
— Может, у тебя и пушка есть?
— Ты что, меня боишься?
— Всю жизнь боялся!
Фредо рассмеялся, хрипло и невесело, а затем грубо потрепал Тома по щеке.
— Слушай, все ведь очень просто!
Что просто? Хейген поджал губы:
— Да, конечно!
— Все просто, — повторил Фредо. От него пахло луком и вином. На щеках пробивалась щетина. — Знаешь, что случается с такими кобелями, как Джонни? На свете много телок, их слишком много, поэтому они и попадают в постель к одному и тому же парню. Понял?
— Теоретически да, — кивнул Хейген.
Корлеоне отступил на шаг и снял очки.
— Когда увидишь Майка, передай, что я работаю над своим проектом, ладно?
— Я же сказал, что не…
— Слушай, тебе же надо идти. — Фредо нетерпеливо махнул рукой. — Вот и иди!
В Эшбери-парк Том вернулся поздно вечером. Первым, что он увидел, были сыновья, нещадно тузившие друг друга на заднем дворе.
Том выскочил из машины. Так, похоже, драка из-за девчонки, которая давно нравилась Эндрю и целовалась с Фрэнком. Некоторое время Хейген молча наблюдал за происходящим, но, увидев, что во двор выходит Тереза, тут же свистнул и растащил мальчишек. Строго посмотрев на обоих, он велел им дожидаться в машине, а сам пошел в спальню за часами. Джина вместе с бабушкой и дедушкой смотрела вестерн. Взяв дочку на руки, он пригласил Терезу в кафе-мороженое.
— У мамы с папой есть мороженое! — пробовала возражать Тереза, но муж многозначительно на нее посмотрел, и она села в машину.
В кафе-мороженое они добрались прямо к закрытию. Том, постучавшись в заднюю дверь, вручил владельцу пятьдесят долларов, и через минуту семья уже сидела за липким пластиковым столиком в неярком свете ламп. Джина, маленькая копия отца, ела рожок так аккуратно, что не проронила ни капли. Ореховый десерт Терезы таял в вазочке, в то время как она прикладывала влажные салфетки к разбитому лбу сына. Эндрю заказал пломбир с шоколадной крошкой, Фрэнк — банановый десерт, а сам Том — только кофе.
Когда все доели, Том поднялся и сообщил, что остаток лета они проведут в Вашингтоне. Всей семьей, вместе. К началу учебного года они вернутся в Неваду. А в ноябре, когда он проиграет выборы покойному конгрессмену, как они с этим справятся?
— Всей семьей, вместе, — неожиданно по-взрослому ответила Джина.
— Умница! — похвалил Том, чмокнув рыжеватую макушку дочки. — Знаю, сейчас не самое легкое время для нас. В газетах печатают отвратительные вещи, а кое-кто даже пытается оскорбить нашу семью. Но мы с этим справимся. Я член Конгресса США, это большая честь и огромная ответственность. Хочу, чтобы вы запомнили это время на всю жизнь.
Дети посмотрели на мать. Тяжело вздохнув, Тереза кивнула.
— Ты прав, — проговорила она. — Прости, что меня не было рядом!
— Не стоит, — мягко сказал Том, — я же все понимаю!
Привет Фредо он семье так и не передал — не хотелось портить себе настроение.
На следующий день они уехали в Вашингтон. К моменту их приезда Ральф перевез вещи Тома в апартаменты попросторнее и прислал молодого коллегу, чтобы тот показал семье город. Экскурсия получилась отличной! Хейгены увидели все памятники, побывали в Верховном суде и Библиотеке Конгресса. Тереза, получившая диплом по истории искусства, пришла в восторг от музеев и картинных галерей. Том с мальчиками играли в баскетбол в закрытом спорткомплексе Конгресса и постриглись в лучшем салоне города.
Проворный Ральф организовал встречу с самим президентом в Овальном кабинете. На счастье детей, Принцесса, президентская колли, сыгравшая Лэсси в знаменитом фильме, накануне ощенилась, и Хейгенам обещали щенка. По дороге в Белый дом они неожиданно попали под ливень. На снимке, сделанном личным фотографом президента, промокшие и продрогшие, они стояли вокруг натужно улыбающегося президента. Маленькая Джина прижимала к груди Элвиса (так решили назвать щенка) и лукаво смотрела на бело-рыжие волоски, прилипшие к элегантному костюму президента.