– Ох, и вляпаемся мы там, я тебе точно говорю, – «Волга» выехала на Индустриальную улицу, и таксист опять поднажал. Горизонтальная полоска указателя скорости поползла вдоль спидометра – слева – направо, вызвав у Виктора некоторый интерес. Управлять «двадцать четверками» ему в жизни пока еще не приходилось. Между тем, снег посыпал вовсю. Дворники работали непрерывно, но это мало что давало. Продолжая разглядывать торпеду, Виктор обратил внимание на новенький радиоприемник «Урал-Авто», прикрепленный чуть выше ручки переключения передач. Сама рукоятка была отлита из прозрачного пластика или оргстекла, внутри виднелась искусственная роза. Такой шик Ледовой тоже видел впервые.
– А чего тут, встроенного приемника нет, что ли? – бросил он просто, чтобы что-то сказать.
Обижаешь, начальник, – таксист самодовольно осклабился. – Есть, ясный пень. Но – говно, если между нами. Один УКВ диапазон ловит. А тут, – он ударил по клавише переключения диапазонов: и тебе длинные волны, и тебе средние, и тебе короткие. Слушай, чего душа пожелает. Хочешь – «Маяк», хочешь «Сопот» [33] лови, а есть желание – так и «Голос Америки». Не проблема. Эти, кстати, про Афган с самого утра языками чешут. Типа, мля, русский медведь совсем охренел.
– Шучу… – добавил таксист, встретившись с Ледовым взглядами.
– Слышь, а хоккей на какой частоте транслируют? – поинтересовался Виктор.
– Хоккей? А кто играет? – вяло поинтересовался таксист.
– Наши с Канадами…
– А хрен его знает, на какой… – Лично мне хоккей этот – до лампады. И вообще, – добавил он, принимая вид человека, которого только что облапошили, – тут такой гололед, чем тебе не хоккей? Испугаться не успеешь – со столбом поцелуемся. Без хоккея, понял? Ты бы это, накинул хоть троячку, а то в такой сракопад корыто размолотить, как, бля, два пальца об-ть, мне в парк пора, а я тут себе на жопу приключения ищу. Из-за тебя.
– В непогоду двойной тариф?
– Что-то типа того… так что скажешь?
Вместо ответа Ледовой смерил таксиста таким хмурым взглядом, что тот прекратил разговоры о доплате, вернувшись к Афганистану.
Вляпаемся мы там, – повторил он. – По опыту тебе говорю. Я в 68-м чехов усмирял, [34] – таксист вглядывался в настоящую пургу, сократившую видимость чуть ли не до конца капота, – Такой мы там бардак развели… Скажу – не поверишь. Так чехи, извини меня, культурные люди, а эти вахлаки – дикари. Ох и наваляют они нашим, помяни мои слова.
«Волга» миновала площадь Космонавтов и теперь спускалась к Совским прудам во второй полосе Краснозвездного проспекта.
– Ты то сам где служил?
– На кухне, – Ледовой посмотрел на таксиста долгим, мрачным взглядом.
«Удавил бы тебя, гниду, да времени нет». – Метров через сто – остановишь.
Как только машина остановилась, Ледовой кинул на торпеду червонец и вышел, сильно хлопнув дверью.
* * *
Оставшись в полном одиночестве, Ледовой уверенно зашагал вдоль кромки озера к крутому склону, гребень которого был усеян частными одно – и двухэтажными домами. Внушительный дом Тренера, архитектурными решениями напоминающий дот времен второй мировой войны, стоял на отшибе, нависая над самой кручей. Впрочем, и дома, и склон этим вечером скрыла плотная снеговая завеса.
Тренер, собственно, был Тренером далеко не для всех. Наоборот. Свое тренерство он вообще не афишировал. Работал в металлосборочном цеху завода сварочного оборудования, где его станок стоял бок о бок со станком Виктора Ледового. В свободное время Тренер совершенно нелегально обучал карате группу ребят, арендовав для этого убогий спортивный зал в полуподвале одного из рабочих общежитий на проспекте Космонавта Комарова. Двадцать рублей, взимаемые тренером ежемесячно с каждого из своих кохаев [35] были приятной, но абсолютно недостаточной добавкой к зарплате слесаря четвертого разряда. Тренеру хотелось большего. Да и родное государство, в вечном стремлении изъять из рук населения все оружие, какое только возможно, уже дорисовало в УПК статью за незаконные занятия карате.
Ледовой преодолел крутой подъем, легко перемахнул забор и оказался во фруктовом саду, засаженном, очевидно, еще пращурами Тренера. Ветви яблонь и груш гнулись под тяжестью облепившего их мокрого снега. Сугробы пока едва достигали щиколоток, но снег продолжал идти, так что все было впереди. Подкравшись под ярко освещенное окно, Ледовой осторожно заглянул внутрь. Он сразу разглядел Тренера. Тот сидел затылком к окну перед черно-белой «Березкой», не сводя глаз с экрана, и смотрел хоккей. «Кленовые листья» штурмовали ворота Третьяка, наши (их алая форма в черно-белом формате представлялась грязно серой) отчаянно защищались. Стадион ревел как море в шторм, скрежет металла по льду и треск сталкивающихся клюшек доносились до ушей Ледового, легко преодолевая двойные оконные стекла, для надежности проложенные по краям ватой. Затем Михайлов [36] (так, по крайней мере, показалось с улицы Ледовому) перехватил шайбу, и наши устремились в атаку. «Шайбу! – неистовствали трибуны, – шайбу!».
– Сука, – скрипнул зубами Ледовой, еле подавив сильнейший порыв немедленно ввалиться в окно с рамами и стеклами, вцепиться Тренеру в кадык и давить, пока у того не вылезут глаза, как у глубоководной рыбы, очутившейся на палубе рыболовецкого траулера. Подавив этот порыв, Ледовой осмотрел комнату. В дальнем углу, свернувшись калачиком в старом кресле, спал младший брат Доктора. Ледовой постоял немного, напряженно прислушиваясь, однако не уловил никаких посторонних звуков. Правда, наверняка судить было сложно. Если бы Тренер удосужился хоть немного прикрутить звук…
– Убить, б-дь, тебя, суку, мало, – сказал Ледовой, и это не было шуткой. Затем он, ступая бесшумно, как кошка, крадучись обогнул дом по периметру, но снова не заметил ничего подозрительного… На крыльце намело сугроб, под ступеньками – ни следов, ни отпечатков автомобильных скатов.
Когда Виктор вернулся к окну с противоположной стороны, телевизор Тренера взорвался.
Гол! – не жалея связок кричал Озеров. [37] – Гол! – Трибуны скандировали «Молодцы, молодцы!», послышался перебор хоккейного органа. Не удержавшись, Виктор снова взглянул на экран. Там как раз завязалась групповая драка между полевыми игроками. К дерущимся немедленно присоединились коллеги со скамейки запасных, ринувшиеся в бой с проворством голубей, нацеленных на брошенную из окна черствую булку. Несколько человек уже лежало, закрыв головы руками. Потом вверх полетела чья-то каска, кажется, наша, красная. В ход пошли клюшки.