– Он игрок, – пояснила Мила. – Азартный игрок. – Она сделала крохотный глоточек «Колы» из бокала.
– А Бонасюк при нем – шестеркой? – предположил Сергей Михайлович.
– Или охотится за Бонифацким, пока тот добирается до Ледового. Как знать…
– Ну, этот мерзавец Бонасюк сегодня же все расскажет, – пообещал полковник Украинский, потирая кисти рук с такою силой, что костяшки хрустнули. – Что знает и даже больше. Как на исповеди, честное слово. Я его, негодяя, так припру – белый свет в копеечку покажется.
– Только, Сергей Михайлович, действуйте осторожно, – напутствовала полковника женщина.
– Я всегда осторожен…
Едва дверь за полковником захлопнулась, Мила снова уселась в кресло и принялась обдумывать доклад, который к обеду ждал Поришайло.
Украинский прогремел каблуками по гулкой лестнице и бухнулся на сидение «Волги».
– В управление, – буркнул полковник.
Не успел водитель тронуться с места, как Сергей Михайлович уже цедил в рацию:
– Ты мне эту образину толстожопую хоть из под земли выкопай… Но только тихо, чтобы он никому вякнуть не успел…
Послушав с минуту невидимого оппонента, Украинский, в который раз за сегодняшний день наливаясь багрянцем, заорал в трубку так, что водитель чуть не выпустил рул:
– Не знаю! Но чтоб до 14.00 Бонасюк, мать его, канарейкой пел…
* * *
Пока Украинский рвал и метал, сам Василий Васильевич, ни сном ни духом не ведая о вновь занесенном над головой топоре, вышел из квартиры, направляясь в сауну на Сырец. В желудке Бонасюка переваривался обильный и вкусный обед, которым Кристина побаловала истосковавшегося по домашней стряпне супруга.
Тут надо сказать, что Кристина не входила в число любителей кулинарных изысков. Да и Василий Васильевич не был гурманом. Зато все блюда, выходившие из под рук Кристины Бонасюк, были простыми, вкусными и полезными. Сам Бонасюк полагал, что умение готовить у супруги – от Бога. Это замечательное достоинство жены Василий Васильевич оценивал очень высоко, в одном ряду с длинными ногами, зелеными глазами и прочими прелестями. А может, даже и выше.
Вот и сегодня, проглотив одну за другой три миски зеленого борща с яйцами вкутую, Вась-Вась отдал должное второму. Опустошил такое-же количество тарелок картофельного пюре с тефтелями в томатном соусе. Время от времени он нырял вилкой в здоровенную миску салата из помидоров «по шопски», рецепт которого Кристина привезла из Болгарии.
– Васенька, ты лопнешь… – добродушно заметила Кристина, наблюдая картину опустошения, учиненного Вась-Васем на столе.
– Поистине, что нет, – Бонасюк влил в себя пол-литровую кружку клубничного киселя и откинулся на спинку стула, пытаясь удержать внутри чудовищной мощности отрыжку. Отрыжки во время обеда были самым категорическим образом запрещены Кристиной.
– Иди поваляйся, обжора, – умиленно промолвила Кристина, – пускай сало завяжется. А через часик езжай в сауну. Ты же не хочешь, чтобы мы, в самом деле, по миру пошли?
Бонасюк вытек из-за кухонного стола и честно провалялся отведенный час на диване. Он полагал, что сегодня неплохо вообще никуда не идти.
– Василе-ок? По-ора.
Таким образом, нежно, но достаточно требовательно призванный к исполнению своих обязанностей, Бонасюк в третьем часу дня отбыл на работу.
Он кое-как доплелся по солнцепеку до остановки метро и нырнул под землю, подумывая, что только чудом избежал теплового удара. Эскалатор повлек его вниз. Василий Васильевич стоял на слегка вибрирующих ступенях, с наслаждением подставляя потное лицо прохладному ветерку, гуляющему подземными коридорами. В вагоне какой-то юный Дон Кихот даже уступил Вась-Васю место. Бонасюк присел, а благодарность на его дряблом лице мешалась с удивлением. Вагон плавно раскачивался на ходу. Мысли в голове Вась-Вася плавали вяло, словно рыбки в декабрьском пруду. Бонасюк думал о том, как бы выкрутиться из создавшегося положения. Ничего толкового мозг не подсказывал, но и вчерашние события в восприятии потеряли прежнюю остроту.
«Как-то оно сложится, – с некоторым оптимизмом размышлял Василий Васильевич. – Конь не выдаст, волк не съест. У нас ведь всегда, поистине, так – сначала кричат, метают молнии, машут кулаками, а потом все тихонечко, на тормозах, съезжает в родное болото. Без шуму и пылу, как говорил папановский Лелик в «Бриллиантовой руке». И Нюрнбергский процесс замяли бы, если бы, конечно, у фашистов денег хватило, на взятки».
Успокоив себя таким образом, Василий Васильевич поднялся двумя эскалаторами станции «Завод Большевик» и удачно влез в относительно свободный троллейбус.
Добравшись к половине четвертого в сауну, Бонасюк бегло осмотрелся, прикрепил к входной двери табличку «Открыто» и принялся терпеливо поджидать посетителей. Если бы он только знал, что вместо клиентов скоро дождется визита вчерашних знакомых, Следователя и Близнеца, то наверняка бежал без оглядки, по меньшей мере, снова на дачу. А вполне вероятно, что куда подальше.
* * *
Выпроводив супруга на работу и все еще добродушно посмеиваясь над кислой физиономией, с которой Вась-Вась покидал квартиру, Кристина рассеянно вышла на балкон. Василий Васильевич, покачиваясь, словно галеон на морской зыби, пересек залитую палящими солнечными лучами улицу и медленно удалялся в сторону метро. Издали он напоминал большой воздушный шарик, заполненный воздухом выше разумных пределов, и теперь влекомый вперед какой-то невидимой силой.
– Обжора моя, – нежно проговорила Кристина и под сердцем сделалось тепло. Пока супруг ел, Кристина с удовольствием наблюдала за ним, будто недальновидная маманя, с тупым упорством продолжающая закармливать толстяка-сынулю, несмотря на отчаянные призывы медиков одуматься и перейти на диету. С другой стороны, где-то в самой глубине шевелились довольно обидные для Вась-Вася сравнения. Нет-нет да и проскальзывали образы хомяка, борова и бегемота.
«Как из голодного края, честное слово», – пожала плечами Кристина, провожая взглядом медленно удаляющуюся фигуру.
Вообще говоря, чувства, испытываемые ею к Васе, были сложны и запутанны, как условия навигации в каком-нибудь забытом Богом проливе. Если бы Кристине пришлось отвечать на этот вопрос, то, пожалуй, с ответом она бы затруднилась.
Любила ли она Василия Васильевича? Похоже, что так. По крайней мере, с удовольствием кормила, покупала вещи, следила за чистотой сорочек и даже носков. Именно ее стараниями Василий Васильевич был сыт, зимой – в шерстяных носках, нагретых на батарее, летом – с панамой на голове – чтобы не напекло затылок.
Вышла замуж по расчету? Однозначно да. Раздражал ли ее пожилой супруг совершенно необъятных размеров? Временами – еще как раздражал. Был ли Василий Васильевич ценным приобретением в постели? Не был никаким. Кристина одной своей рукой могла доставить себе куда больше удовольствия, чем весь Василий Васильевич, с вечной отдышкой и сексуальным инструментом пренебрежительно маленького размера.