Пока укомплектованные местными наемниками и усиленные английскими инструкторами войска Ост-Индской компании одерживали на Востоке победу за победой, раздвигая для своих хозяев — английских олигархов — экономические горизонты, дела в Метрополии тоже продвигались хоть куда. Олигархия вступила в открытую борьбу за власть, сбросив с престола заносчивого короля Карла I Стюарта, [220] носившегося со своей идеей абсолютной монархии. Карлу она встала в копеечку, революция, провернутая на средства, любезно выделенные дельцами лондонского Сити, [221] стоила королю и трона, и головы. Но и это было еще, естественно, не все. [222]
Понадобилась и долгая диктатура лорд-протектора Оливера Кромвеля, [223] с парламентской трибуны провозгласившего Англию Новым Израилем, [224] и труды Джона Мильтона, [225] фактически обосновавшего британский колониализм как цивилизаторскую миссию избранной расы, которой сам Бог Отец велел спасать все прочие, прозябающие в дремучем варварстве. Понадобилась и Славная революция 1688 г., по ходу которой англиканское духовенство и укомплектованный толстосумами парламент сковырнули последнего короля-католика Якова II, провозгласив монархом с серьезно урезанными Биллем о правах полномочиями [226] голландского штатгальтера принца Вильгельма Оранского, [227] королевского зятя и, одновременно, отпрыска влиятельнейшей олигархической семьи Нассау, династическим цветом которой, как ни странно, считался оранжевый.
Выбор английской верхушки оказался правильным, Вильгельм Оранский высокое доверие оправдал, за что английские историки уже три столетия подряд поют ему дифирамбы. Еще бы, ведь он всеми силами наращивал могущество олигархии, когда, например, основывал Английский банк, такую же частную лавочку, как и ФРС США, или когда укрупнял ост-индского монстра, предоставляя ему известную чайную монополию. Правда, Вильгельм с королевой Марией не оставили наследников, но и это обстоятельство удалось поправить подписанием Акта о престолонаследии, исключившего претендентов-католиков из списка и передавшего корону со скипетром свояченице Вильгельма III Анне, [228] ставшей первой общебританской королевой. Правда, Анна государственными делами занималась неохотно, переуступив власть кабинету министров и своей энергичной подруге Саре Черчилль, супруге самого герцога Мальборо. [229] А когда Анны не стало, благодаря все тому же принятому парламентом Акту о престолонаследии корона забрезжила представителям Ганноверской династии, Софье и ее сыну курфюрсту Георгу I. Он-то и стал британским королем 1 августа 1714 г. Государственная Ост-Индская компания уже вовсю поставляла в Китай опиум, до знаменитого Бостонского чаепития было еще далеко, а вот судьба коренных жителей Северо-Американского континента уже была предрешена: колонисты обходились с индейцами еще хлестче, чем с индусами.
Таковы, друзья, если вкратце, основные вехи английского пути «через тернии к звездам», на протяжении XVII столетия, от ничем не примечательного королевства на северо-западе Европы к повелевающей морями империи с метрополией, надежно защищенной непобедимым ВМФ и потому не нуждающейся в многочисленной сухопутной армии. В государство, при видимых признаках республиканского строя управляющееся олигархами из нескольких сотен аристократических семей, где места в парламенте передаются вместе с титулами по наследству. В империю, сделавшую ставку на мощный военный и торговый флот, на виртуозную дипломатию, научившуюся сталкивать конкурентов лбами, и несравненные спецслужбы, которые по сей день называют едва ли не самыми искусными в мире. Линдон Ларуш сравнивал устройство Британского государства со «старой имперской Венецией». Как видите, сравнение вышло метким. На этом, пожалуй, мне следовало бы остановиться и, перевернув страницу, перейти к новой главе, повествующей о Французской революции, если бы не одно но… Если бы не недавнее решение ОБСЕ, отождествившее сталинизм с нацизмом и уже аукнувшееся на Украине жестокими спорами, вандализмом в отношении памятников Советской эпохи, причем, мне думается, это только первые всходы.