— Четыре тысячи мы отдаем Гульнаре, а на остальное — гуляем! — подмигнула мне Зейнаш. И, оставив меня с детьми, убежала на вокзал.
Через десять минут она вернулась — в джинсах, блузке приталенной кожаной курточке, туфельках. Волосы — в хвост, аккуратный макияж…
— Ну, что уставился? — улыбнулась девушка, довольная произведенным впечатлением, и опустила рядом со мной хозяйственную сумку. — Давай сбрасывай свое барахло.
С трудом справившись с потрясением от нового облика Зейнаш, я скинул халат, завернул в него тюбетейку. Вот он снова я — Владимир Соболин, собственной персоной.
А вот и Гульнара — сухопарая молчаливая женщина. Минут пять они разговаривали с Зейнаш на своем тарабарском языке, после чего Гульнара, вздохнув, взяла сумку и удалилась вместе с детьми.
— Знаешь, куда мы сейчас едем?
В клуб «Метро»! — заявила мне Зейнаш. — Я там не была целый год.
— И даже не знаешь, что он стал трехэтажным?
— Конечно, нет! — закричала девушка и потащила меня ловить тачку.
Через полчаса, танцуя с Зейнаш под «техно», я почувствовал, что усталости как не бывало. Может, потому что мы выпили по банке энергетического напитка, называемого «батарейкой», и по полтинничку водки? Вспышки выхватывали из полутьмы тела танцующих.
Стоп— кадры шли вереницей. Я не мог отвести глаз от точеной фигурки Зейнаш, от ее смуглой кожи, смеющихся миндалевидных глаз, серебряных браслетов на тонких запястьях, двух небольших полушарий под блузкой. На шее Зейнаш покачивалось ожерелье из волчьих клыков. Я старался коснуться ее в танце, но она все время ускользала от меня. Ах, Зейнаш, смутный объект желания…
На Лиговке накрапывал дождик. Мы поймали старую скрипучую «Волгу».
Хмурый пожилой водитель, окинув нас оценивающим взглядом, согласился доехать до Шушар за 300 рублей.
Положив мне голову на плечо, Зейнаш тихо напевала:
— Улыбочку ты у меня просил, Я поняла, меня ты не узнал, И о любви моей давно забыл…
Я осторожно взял ее руку в свою.
— Хочешь погадать мне, да? — рассмеялась Зейнаш. — Это только я умею.
Я осторожно поднес ее ладонь к губам.
Что со мной опять происходит? Ведь совсем недавно клялся, божился, уверял себя в том, что Анюта — подарок, которого я недостоин, и пора мне заканчивать со своими похождениями. Тем более что Анька мне ни разу не изменяла — я в этом уверен. Была у нее какая-то история с Колей Повзло, но, как я понял, чисто платоническая. Уж я-то свою Анютку знаю…
А как же Зейнаш? Это совсем другое.
Я на работе. Это называется «оперативное внедрение». Ведь только от Зейнаш я могу узнать, кто все-таки убил Гиви Вертухадзе.
Звонок мобильного. Что за бред — откуда, у кого? Зейнаш осторожно высвободила руку и достала из сумочки миниатюрную «трубку».
— Да, папа. Возвращаемся…
Я снова взял руку девушки в свою.
— Все, приехали, — тронула Зейнаш водителя за плечо. — Дальше мы пойдем сами.
Мужик глянул на нас с опаской и, едва закрылась дверь, рванул по шоссе.
А мы пошли по тропинке — туда, откуда доносился дымок, где мигали огоньки табора.
— Улыбочку ты у меня просил… — напевала девушка и кружилась, пританцовывала, уводя меня в лес.
— Вы всегда были мусульманами, Зейнаш? — зачем-то спросил я, не в силах разобраться в своих чувствах.
— Нет, конечно. Когда много веков назад арабы пришли к нам насаждать ислам, наше племя им сопротивлялось.
Нас пытали, убивали, все соседние племена давно уже стали магометанами, а мы по-прежнему поклонялись своему верховному богу Ахура-Мазде. И поэтому нам приходилось все время скитаться, убегать от преследователей. Соседи нам помогали едой и деньгами за то, что мы оставались верны своей религии. Но прошло время, и все цыгане-люли постепенно стали мусульманами. А скитаемся мы уже просто так, по привычке.
Ни таджики, ни цыгане нас не считают своими. Мы везде для всех чужие…
Я остановился, чтобы дать девушке прикурить, и прикоснулся к ее щеке.
Зейнаш вздохнула:
— Тебе надо уходить, Володя. Прямо сейчас.
— Но зачем, Зейнаш? Я не хочу. Мне некуда идти…
— Не рассказывай сказки. — Зейнаш глянула мне в глаза, а мне показалось — в душу. Необъяснимый страх сковал мое тело. — Не рассказывай сказки, не надо, — повторила Зейнаш. — Полтабора знает, что ты мент, который ищет убийц Гиви Вертухадзе.
Я молчал, судорожно ища слова.
Свет фонарика полоснул по глазам.
— Зейнаш, мугат зан! — раздался мужской крик.
Прямо на меня смотрело дуло. Прежде чем я что-то подумал — сработала моя нога. Пистолет вылетел из руки цыгана в белой рубахе, тот взвыл и громко, по-русски, вспомнил чью-то мать. Сзади кто-то накинул мне на голову холщовый мешок, а дальше мои ребра затрещали под градом ударов.
Что— то взволнованно говорила Зейнаш, но мужчины ее грубо обрывали.
А затем кто-то защелкнул на моих запястьях «браслеты». Кто-то резко поднял меня с земли. Шли очень долго, меня подгоняли пинками. Я все время спотыкался и пару раз больно ударился о сучья.
Затем я услышал лязг двери, меня куда-то затолкнули и бросили на охапку сена.
С трудом я стянул закованными руками с головы мешок. Вдохнул аромат сена и задремал. Знал бы я, чем это все кончится, поумерил бы свое любопытство…
* * *
День не заладился с самого начала.
Я никак не мог открыть в своем компьютере дискету. Потом оказалось, что это Спозаранник распорядился заблокировать у всех дисководы.
— Глеб, ты обалдел? — заорал я, едва он появился в кабинете.
— Владимир Альбертович, можете жаловаться в письменном виде шефу.
Пока я отвечаю за реструктуризацию, мои приказы не обсуждаются, — отчеканил Спозаранник.
Совсем крыша у парня поехала…
Пришлось высвистывать своего знакомого компьютерщика Витю из фирмы, которая располагалась по соседству.
Он тут же разблокировал дисковод сначала мне, а потом всему репортерскому отделу. Слух об этом дошел до Спозаранника, и он вмиг появился на пороге, гневно сверкая очками и раздувая ноздри.
— Все претензии в письменном виде, Глеб Егорыч, — отмахнулся я от Спозаранника, едва он открыл рот.
Как яростно скрипело перо Спозаранника, слышали все мы, хоть кабинет Глеба был от нас далеко. Ничего, пусть пишет, шеф все равно в командировке.
— Володя, ты скоро? — заглянула в кабинет жена.
— Сейчас, — кивнул я, отправляя выпускающему последнюю информацию. Мы с Анютой сегодня обещали забрать Антошку из детского сада пораньше и сводить его в зал игровых автоматов.