— Вникаете? — раздался за моей спиной голос Поришевича. — Вот и отлично, а я к вам с хорошей вестью. Завтра мы собираемся отметить маленькую, но весьма убедительную победу. Наши праздники мы обычно проводим вместе. Для вас, Валентина, это будет хорошей возможностью влиться в коллектив. Вы, конечно, знаете, где находится центральный яхт-клуб? «Фетида» уходит ровно в двадцать один час. Прошу не опаздывать.
После того как он удалился, Виктор Эммануилович выключил свой компьютер и со словами: «Полноценный отдых — залог успеха журналиста-расследователя», — стал собираться домой. «Не засиживайтесь, Валечка», — бросил он мне на прощание.
На часах было семь часов вечера.
В «Золотой пуле» рабочий день так рано не заканчивался. Я решила сходить к Агеевой, чтобы поделиться с ней событиями дня. Марины Борисовны в Агентстве уже не было. Для того чтобы она покинула рабочее место ранее половины девятого, должно было случиться нечто экстраординарное. Обнорского искать было бесполезно, вместе с Повзло и Шаховским он еще утром уехал в Пушкин на семинар.
Я собралась было уходить, но неожиданно наткнулась на Скрипку.
— Классно выглядишь, — сказал Алексей.
— Эту фразу я уже слышала сегодня.
Волнения этого дня дали себя знать: в носу уже предательски щипало, а слезы готовились пролиться из накрашенных несмываемой тушью глаз.
— Ты что, Горностаева? Если ты про Ингу… — начал было он.
Но слушать Скрипку было выше моих сил, слезы уже катились по щекам, и я рассказала ему все. Про свое дурацкое решение внедриться в БРР, про Женьку, Виктора Эммануиловича и Славика Поришевича, про яхту, на которой мне предстоит куда-то там плыть, и что все это из-за него и его Инги, и что знать его больше не желаю.
— Я знал одну женщину, которая очень любила совершать морские прогулки на яхтах…
— Не трудись, — прервала его я. — Конец этой истории известен только мне.
Под эту фразу, которая даже мне показалась излишне театральной, я пулей выскочила из Агентства, захлопнув за собой дверь.
Дома была одна Сашка, которая поинтересовалась, как прошел мой первый рабочий день в Бюро Региональных Расследований. Я сказала ей, что ощущаю себя Гюнтером Вальрафом, который обманным путем проник в газету «Бильд». Вряд ли Сашка знала про неистового репортера Вальрафа, но других расспросов не последовало.
* * *
Подходя к яхт-клубу, я ожидала увидеть нечто поражающее воображение. Но «Фетида» оказалась обыкновенной одномачтовой яхтой, возле которой на пирсе уже толпились люди. Бахтенко среди них не было.
Заметив мой ищущий взгляд, Виктор Эммануилович сказал:
— Женечка повез в родильный дом жену, но надеюсь, что скучать без него вам сегодня не придется.
Это известие меня расстроило, все-таки Женька был своим человеком, и при случае на него можно было положиться.
Количество приглашенных на морскую прогулку явно превосходило число сотрудников БРР. Я насчитала уже двадцать пять человек, а гости продолжали собираться.
Женщины были здесь явно в меньшинстве, они стояли отдельной стайкой, о чем-то оживленно переговариваясь. Среди мужчин особенно выделялся один, лет сорока-сорока пяти, с крупной яйцевидной головой, к которой бережно прижимались маленькие ушки. Судя по тому, как внимательно слушал его Поришевич, он был важной персоной.
— Кто это? — спросила я у Виктора Эммануиловича.
— Его, Валечка, зовут Алексеем Роландовичем, и советую вам хорошенько запомнить это, — ответил он в своей обычной манере.
Несколько секунд это имя будило во мне какие-то странные ассоциации, потом сознание мое прояснилось: Калугин! Момент был самый удачный — Поришевич почтительно внимал Лехе Склепу, и, прикуривая сигарету, я сумела воспользоваться фотоаппаратом Спозаранника. Чрезвычайно гордая собой, я уже представляла себе этот снимок в «Явке с повинной» и была занята тем, что придумывала заголовок для будущей статьи, когда нас пригласили на яхту.
На «Фетиде» мои ожидания оправдались сполна. Она была более вместительной, чем казалось с берега, и достигала в длину метров тринадцати. Палуба сверкала чистотой, а каюты внутри были отделаны красным деревом.
Капитан занял место у руля, и при западном ветре на дизельном ходу яхта медленно двинулась вдоль фарватера. Я стояла на палубе и, держась за леера, любовалась заходящим солнцем и наблюдала за слаженными действиями команды, которая поднимала грот. Лодка постепенно набирала ход, спустя некоторое время на ней появился и стаксель, и уже под парусами «Фетида» вошла в залив.
Внизу уже вовсю веселились. Стол ломился от деликатесов и количества выставленных бутылок.
— А, Валечка, где вы бродите?! — приветствовал меня Виктор Эммануилович. — Идите к нам, будем знакомиться ближе.
Близкое знакомство с этим генетическим уродом менее всего входило в мои планы, но, продрогнув на палубе, я с удовольствием выпила водки, съела два бутерброда с черной икрой и решила, что морская прогулка может стать прекрасным средством для отвлечения от грустных мыслей. «Скрипка еще пожалеет о том, что предпочел меня этой кикиморе», — думала я, разглядывая сидящих в каюте мужчин. Застолье уже перешло в ту стадию, когда все говорят громко, стараясь привлечь к себе внимание. Женщины визгливо смеялись и не противились объятиям.
Калугин казался трезвее других, обществу пышногрудой блондинки он пока предпочитал лобстера, которого уверенно разделывал холеными руками. Количество золотых перстней на его пальцах не поддавалось исчислению.
Глядя на него, я вспомнила про сайт в интернете, а заодно и про то, что мне следует не заедать водку икрой, размышляя о мести Скрипке, а изучать обстановку.
Между тем обстановка все более накалялась, и оставаться здесь становилось уже небезопасно. Не то чтобы я так сильно тревожилась за свою честь, но принимать участие в свальном грехе, которым грозила завершиться эта пирушка, мне не хотелось. Улучив момент, я сделала еще пару снимков, красноречиво свидетельствующих о том, как именно привыкли отдыхать сотрудники БРР вместе с господином Калугиным, и поднялась на палубу.
Там было уже темно. Я достала сигарету, но курить не хотелось, от духоты внизу у меня разболелась голова. Пробравшись на носовую часть яхты, я присела на корточки возле стакселя и стала смотреть на темное небо.
— Не может быть! — донесся вдруг до меня голос Поришевича. — Ты наверняка ошиблась.
Дух расследователя снова проснулся во мне, и, почти вплотную прижавшись к парусу, я вся превратилась в слух.
— Уверяю тебя, это она. Я видела ее в «Золотой пуле».
Узнав жеманный голос Инги, я похолодела от страха. И как только я не заметила ее сразу в толпе гостей? Где были мои глаза? Впрочем, в «Золотую пулю» она явилась в глубоком декольте, которое мне запомнилось больше всего остального.