И дальше: как он хочет получить деньги? Наличными? Через банк?… Где: в России или за бугром?… В каких купюрах?… Нужна ли предоплата? Сколько?
…А если все-таки поговорить с вашим источником? Мы даем гарантии!…
…Жаль… А все-таки?… Какова вероятность того, что продавец не найдет себе другого покупателя?… Не указывал ли он канал поставки урана?… Возможна ли еще одна поставка?… Как продавец намерен осуществлять транспортировку?
На большую часть вопросов я не смог ответить: некоторых ответов не знал сам Докер, а некоторые вопросы не приходили в голову мне.
Спустя час с начала нашего разговора Костин подвел итог:
— Ну что же, завтра… вернее, уже сегодня, будем знакомиться с продавцом…
А покупателем у нас будет…
И тут я перебил Костина. Я нахально и бесцеремонно перебил начальника службы БТ:
— Извините, Игорь Иваныч.
— Да, слушаю вас, Андрей Викторович, — отозвался полковник.
— Коли уж вы приняли меня в вашу «викторину»…
— Да…
— Коли уж приняли… позвольте выступить в роли покупателя.
В кабинете начальника службы БТ повисла тишина. И мне она очень не понравилась. И я поторопился сказать:
— Я справлюсь. Поверьте — справлюсь. Я, извините за нескромность, умею находить контакт с людьми. Несколько авантюрен… но в данном случае это плюс.
И обладаю уже достаточным жизненным опытом, включая в том числе и…
— Мы изучили вашу биографию, Андрей, — мягко сказал Костин. Впервые он назвал меня по имени, без отчества. Это показалось мне добрым знаком. — Поверьте, достаточно подробно… Но это невозможно. Вас уже просто-напросто знают в лицо. Вы популярны в городе.
— Это-то как раз не страшно. Мне усов и даже шевелюры не жалко. Меня, если побрить-постричь, мама не узнает.
Я умею убедительно имитировать различные акценты… я все-таки переводчик как-никак. При необходимости могу сыграть даже арабского шейха.
Офицеры ФСБ молчали. За окном плыла белая ночь. Короткие, почти нереальные сумерки, отягощенные облачностью… Я понимал, что если не добьюсь согласия сразу, сейчас, то не добьюсь его никогда. Я продолжал говорить, накручивать свои существующие и мнимые достоинства: коммуникабельность, знание языков, спортивные достижения и т.д., и т.п… Я был убедителен.
Я уговаривал опытных, скептически настроенных комитетчиков так, как уговаривал когда-то симпатичную девушку зайти ко мне «послушать музыку»… Мой последний аргумент был таков: я лично знаком с тем человеком, который уже встречался с продавцом.
В разговоре я смогу привести какие-то подробности их встречи. Это придаст достоверность и убедительность…
Я выдохся. Комитетчики молчали. В разрывах облаков светилось нежно-розовое небо.
— А, пожалуй, в аргументах Андрея Викторовича есть свои резоны, — сказал вдруг подполковник Рощин. — Как думаешь, Игорь Иваныч?
Костин покачал головой, ответил:
— Ну, авантюристы! Выгонят меня, к чертовой матери, со службы из-за вашей самодеятельности. Ладно, давайте обсудим… в порядке бреда.
* * *
Я посмотрел в зеркало… Ну и морда!
То, что мама не узнает — преувеличение.
Мама всегда узнает. Но вот из Агентства никто узнать не сможет. И… шевелюры жалко. Хотя волосы, как говорится, дело наживное. Была бы голова.
— Нравится? — спросил пожилой «парикмахер».
— О да! — ответил я. — С детства мечтал о такой прическе… в порядке бреда.
Я провел рукой по бритому черепу.
Странное, честное слово, ощущение.
— Но и это еще не все, — весело сказал «парикмахер» и раскрыл чемоданчик со множеством флаконов и баночек. — Сейчас мы вам сделаем нормальный, загорелый череп. А то он бледный, как цыпленок за рубль пять.
Подполковник Спиридонов подошел сзади, подмигнул мне в зеркало и спросил у «парикмахера»:
— Выделяться не будет, Петр Поликарпыч?
— Тьфу на тебя, Виктор! Слушать такие глупости противно.
— Ну-ну… не обижайся, Петр Поликарпыч. Я потому, что дело-то очень уж ответственное.
— А я своим ремеслом уже сорок лет занимаюсь… и все безответственно.
Я сидел молча. Быстрые и умелые пальцы ловко располировывали на моем бритом черепе (О Господи! Ну и харя) какой-то крем.
Спиридонов критически поглядывал сбоку.
— Ну что, Витя? — спросил Петр Поликарпыч, закончив.
— Класс, — ответил подполковник и показал большой палец.
То— то… а то, понимаешь… Нравится, молодой человек?
— Да, — ответил я. — Очень. Спасибо, Петр Поликарпыч.
— То-то. А то, понимаешь…
«Парикмахер» не торопясь собрал свой инструмент и исчез.
— Замечательный специалист по изменению внешности, — сказал Спиридонов. — Жаль, но уже на пенсии… да и выпивает.
Он секунду помолчал, потом сказал:
— Встаньте, Андрей Викторович. Пройдитесь. А я на вас посмотрю.
Я встал, увидел себя в зеркале во весь рост. Ну что ж, классический новый русский… вернее, новый человек с Востока.
— Очки, — напомнил Спиридонов.
Я надел очки в модной оправе, с серозеленоватыми стеклами. И изменился еще сильнее.
— Перстень, — сказал Спиридонов.
Я надел перстень. Массивный, но не вульгарный. Очевидно, ручной работы… блеснули лучи крупного камня.
— Камешек настоящий? — спросил я.
— Нет, — сказал Спиридонов, — страз.
Но очень хорошей работы.
Он посмотрел на часы и снял трубку внутреннего телефона:
— Игорь Иваныч, мы готовы. Зайдете?
Через минуту в кабинет вошел полковник Костин. С порога он критически осмотрел меня, покачал головой.
— Ну красавец! Не передумал?
В ответ я, перебирая четки, прочитал ему дуру из Корана.
— И тем не менее еще не поздно, — сказал полковник. — В соседнем кабинете сидит ваш дублер. Он готов включиться в операцию прямо сейчас. Что скажете?
— Пусть дублер отдыхает, — нагло ответил я.
— Выгонят меня с работы поганой метлой, Андрей Викторович, — сказал Костин и повернулся к Спиридонову. — Инструктаж?
— Провели дважды, затем смоделировали беседу в нескольких вариантах.
— Ладно, — ответил Костин. Улыбнулся и добавил:
— Ну, с Богом!
Через несколько минут серая «восьмерка» с тонированными стеклами вывезла меня из ворот Большого дома. За рулем сидел подполковник Спиридонов. Ну, Обнорский, подумал я, ты поднялся — подполковники у тебя в шоферах. Страз в перстне разбрасывал искрящиеся лучи.