— Пытаясь разрешить проблему испортившегося Зеркала, — сказал он, — я послал в него духа, чтобы он определил возможное астральное повреждение. Я собирался вскоре связаться с ним и узнать, насколько все это серьезно. Этого человека я оставил наблюдателем на тот случай, если вдруг произойдет что-либо необычное. Вы только что слышали его сообщение. Я должен немедленно пойти туда, чтобы попытаться определить, что же случилось. Возможно, это даст нам тот самый ключ, который нам нужен, чтобы вновь открыть Зеркало.
Ее рука опустилась.
— Да, — сказала она. — Тебе лучше поторопиться. Сообщить мне о том, что тебе станет известно.
— Обязательно. Непременно, я так и сделаю.
Он повернулся и пустился бежать.
Семирама поглядела на двух рабов, помогавших дотащить Дилвиша, и на того, который только что принес Барэну сообщение.
— Что вы здесь стоите? — спросила она. — Делайте то, что вы должны, возвращайтесь к исполнению своих обязанностей, или в свои помещения.
Они быстро ушли. Семирама провожала их взглядом, пока они не скрылись из вида. Только потом она вошла в большой зал и направилась к дверям, выходившим в северо-южный коридор.
В зале стало темнее, потому что солнце уже клонилось к закату, а окна в нем были только на западной стороне, высоко под потолком. Пересекая зал в восточном направлении, она заметила, как слева от нее что-то мелькнуло. В зеркале появился светловолосый мужчина, которого не было в зале, стоявший возле белой колонны, которая в зале тоже отсутствовала. Она остановилась и поглядела на него.
Это был тот самый человек, запомнившийся в ночь невидимой пирушки. На нем была широкая одежда зеленого цвета, и он улыбался. В тот раз она не поняла, как он хорош собой, как он похож на…
Он поднял руку и помахал ей. Стекло в том месте замерцало, и ей на миг показалось, что она может пройти там и встретиться с ним.
Она пожала плечами и покачала головой, улыбнувшись ему в ответ. Какая досада, что она должна спешить…
Выйдя из зала, она быстро пошла по коридору, изредка встречая по пути слуг, зажигавших тонкие свечи в канделябрах и высоких подсвечниках. Погружаясь все дальше в темные глубины дворца, она вышла на галерею, тянувшуюся вдоль фасада здания и доходившую до комнаты, где находилась Яма. Она остановилась, чтобы опять поглядеть в окно на то место, где она в первый раз увидела его.
Вид на водоем по-прежнему оставался ясным и приближенным, а девушка и лошадь действительно исчезли. «Интересно, какое отношение она имела к нему?», подумала Семирама, приблизившись к окну, чтобы, воспользовавшись чарами, изменить вид.
В водоеме отражались горы, часть Замка и заходившее солнце. Тонкая полоска берега за водоемом светилась гладкой белизной, камни откоса казались темными и случайными пятнами.
Потом ей на мгновение показалось, что ниже и далеко справа она заметила промелькнувшую тень.
Поколебавшись немного, она изменила фокус окна, сместила его, приблизив к себе нужный участок склона. Несколько минут она вглядывалась в него, но не больше.
Семирама слабо улыбнулась, удовлетворенная тем, что ей не довелось застигнуть врасплох и совсем близко очередного искателя фортуны. Однако ей тем более следует поспешить с осуществлением задуманного предприятия, решила она, убирая оконный фокус, и вся панорама скользнула назад и исчезла.
Повернувшись к окну спиной, она торопливо пошла по галерее, и песок похрустывал под подошвами ее сандалий. Она уже чувствовала характерный запах этого места. Когда она вошла в комнату, на нее пахнуло влажным теплом Ямы.
Она приблизилась к ней, села на край и позвала. Шли минуты, она повторила зов несколько раз, но ответа не последовало. В этом не было ничего необычайного, потому что временами он погружался в раздумья, полностью переставая воспринимать этот мир. Впрочем, она надеялась, что он не впал в периодически возникающее у него состояние дремоты. Это было бы крайне несвоевременно с его стороны.
Она снова издала зов. Могли быть еще и другие объяснения, но она предпочитала о них не думать. Она наклонилась далеко вперед и позвала настойчивей и тревожнее.
Потом она ощутила его присутствие в своем разуме, приближающееся, набирающее силу, чем-то неопределенно обеспокоенное. Она приготовилась к чисто психическому общению, но его не последовало. Вместо этого, вода начала мутнеть. Она ждала, но шло время, а он все не появлялся. Волны эмоций и ощущений стали накатываться на нее, легко и небрежно прикасаясь к ней с той степенью игривости и любопытства, которая обычно преобладала в этом месте, и что-то темное и злобное поднималось из Ямы, подобно летучей мыши.
«В чем дело?» — осведомилась она на том щебечущем языке, которым всегда пользовалась здесь.
И снова ответа не последовало, но волны чувств и ощущений усиливались. Атмосфера становилась все более мрачной и зловещей. Потом внезапно она рассеялась, и появилось ощущение почти безудержной радости и даже какого-то торжества. Оно набирало силу, а все другие эмоции отхлынули прочь и остались где-то далеко. Воды снова заволновались и помутнели, и часть того сгустившегося под ними аморфного и темного естества вырвалась на поверхность, призрачная жемчужная аура, внутри которой непрестанно перемещались колеблющиеся и смутные узоры, тускло светилась над ней, и туманное облако под водой лишилось своих расплывчатых очертаний.
«Сестра и возлюбленная и жрица, приветствую тебя из многих миров, в которых я обитаю», — раздалось формальное приветствие на знакомом языке.
«И я, обитающая лишь в этом мире, приветствую тебя, Туалуа, собрат Старейших. Ты обеспокоен. Что произошло? Расскажи мне»
«Королева этого мира, Семирама, я вступил в переходный цикл, мучительный для подобных мне. Родственный тьме и свету, я наделен и тем и другим»
«Как и мы, Туалуа»
«Да, но людям удается смешивать их в коротком промежутке их дней. Это, должно быть, делает жизнь гораздо проще»
«И в этом есть свои сложности»
«Да, но мы проводим вечность за вечностью, обвиняя себя за предшествующий период, когда главенствовала другая сторона нашего естества, и так будет всегда, пока не наступит тот долгожданный, невероятный день, когда обе наши сущности сольются воедино и мы сможем присоединиться к себе подобным, обитающим в других мирах, за пределами этого ада, где владычествуют совершенные противоположности»
Волна почти невыносимой печали захлестнула ее, и она невольно заплакала. Что-то, похожее на щупальце, протянулось к ней, почти робко, и дотронулось до ее ноги.