Аурелио, как обычно, явился раньше — любил оставить себе немного времени, чтобы проверить зал и еще раз просмотреть свои записи. И вот что забавно — даже в преклонные годы, после стольких лет и прочитанных лекций, он по-прежнему так же волновался. Конечно, это был вопрос преподавательской репутации, вещи нежной и хрупкой, как тончайший фарфор, способной разбиться в один неловкий момент после долгих лет бережного хранения. И тогда, даже если вы соберете осколки и склеите их, трещины все равно будут видны.
— Много народу сегодня будет?
— Толкование археологических находок, обнаруженных при раскопках этрусского мостового сооружения в Сан-Джовенале, — проговорил Аурелио, дословно передавая название своей лекции.
— Иными словами, придется мне, как обычно, выгонять людей силком! — Охранник расхохотался над собственной шуткой вслед удаляющемуся профессору.
Единственной вещью, не нравившейся здесь Аурелио, был лифт — допотопный, страшно трясущийся и грохочущий гроб, вызывавший у него прилив клаустрофобии, какой он ни разу не испытывал за долгие годы археологических раскопок. Да ладно, всего-то один этаж, подумал он, пока кабина, беспрестанно дергаясь, поднималась наверх. К тому же выбора у него все равно нет.
Выйдя из лифта, он прошел через Пуссеновский и Бархатный залы в Бальный зал, где уже были расставлены две деревянные скамьи с позолотой и красные бархатные стулья. Достаточно, чтобы рассадить человек пятьдесят, подумал он про себя с улыбкой. Будем надеяться, что публика окажется приличной.
— Вы один?
Он обернулся и увидел на пороге мужчину, который на его глазах закрыл за собой дверь и повернул в замке ключ.
— Лекция начнется только в одиннадцать, — ответил он, насторожившись.
— Ты один, Аурелио?
На пороге примыкающего танцевального зальчика стояла женщина с каменным выражением лица.
Галерея Дориа-Памфили, Рим, 19 марта, 10:57
— Аллегра?! — воскликнул Аурелио. — Это ты? Что ты с собой сделала?
— Сколько их там? — сурово пробасил Том по-итальянски.
— Чего сколько? — Аурелио торопливо перевел взгляд на мужчину.
— Сколько человек пасли вас до этого места?
— Двое, — растерянно пробормотал Аурелио. — По-моему, двое. Люди Галло. Они следят за мной с тех пор, как…
— С тех пор, как ты предал меня. Да? — процедила сквозь зубы Аллегра. Странное дело, но со вчерашнего дня она испытывала к Аурелио неоднозначные чувства: и грусть, и смятение, и нежелание поверить в то, что он совершил, — но сейчас как-то сама собой на первый план выступила злость.
— У нас нет на это времени, — напомнил ей Том, запирая на задвижку дверь в соседний зал. — Просто покажи ему это.
— Прости, Аллегра, прости!.. — бормотал Аурелио, умоляюще протягивая к ней руки. — Мне следовало рассказать тебе. Давно следовало рассказать тебе все.
— Ладно, перестань, — отрезала она и сунула ему в руки фотоснимок. — Лучше скажи, что это.
Он посмотрел на фотографию, потом на Аллегру, и рот его приоткрылся в изумлении.
— Она подлинная? — спросил он внезапно охрипшим голосом.
— Что это? — повторил вопрос Том.
— Похоже на греческую, — предположила Аллегра. — Я подумала, пентеликонский мрамор.
— Греческая — да, но это не мрамор. — Аурелио восхищенно качал головой глядя ей в глаза. — Это слоновая кость.
— Слоновая кость?! — воскликнула Аллегра. Теперь, когда он объяснил, это казалось таким очевидным. Очевидным и в то же время невозможным.
— Это маска с хрисоэлефантинной статуи, — продолжал объяснять Аурелио. — Скорее всего бога Аполлона. Датировать можно примерно четырехсотыми — пятисотыми годами до нашей эры. — Он помолчал, потом опять спросил: — А ты уверена, что она подлинная?
— Хрисоэлефантинная техника в Древней Греции предполагала сочетание золота со слоновой костью, — по-английски объяснила Аллегра Тому, заметив недоумение на его лице. — Такие статуи изготавливались на деревянной основе; открытые части тела покрывались пластинами из слоновой кости, а платье, волосы и доспехи — тончайшим золотым листом.
— И это что, редкость?
— Это чудо! — воскликнул Аурелио, словно забыв об их присутствии. — Таких статуй в Риме насчитывалось семьдесят четыре штуки, но все они исчезли после разграбления города варварами в четыреста десятом году нашей эры. Из оставшихся известны только два пострадавших от пожара образца, найденных в Греции, и фрагмент, хранящийся в ватиканском музее. Но находок такого размера и такого превосходно сохранившегося качества до сих пор не было обнаружено.
Все трое с тревогой посмотрели на дверь, которую кто-то шумно подергал за ручку с другой стороны.
— Нам пора, — сказал Том, забирая фотографию у профессора. — Частная половина здания еще вряд ли под наблюдением, так что мы можем уйти тем же путем, каким пришли.
— Постойте! — окликнул их Аурелио. — А вы не хотите узнать, чьей работы эта вещь?
— А ты можешь сказать прямо по фотографии? — Аллегра нахмурилась, озадаченная странными нотками в его голосе.
За дверью раздался короткий приглушенный крик, за которым последовали кулачные удары.
— Ну, по фотографии, конечно, определю не точно. Надо бы видеть саму вещь, — признался он. — Но могу предположить… Дело в том, что в наши дни известен только один скульптор той эпохи, способный создать произведение такого качества. Он же автор статуи Афины в Парфеноне и статуи Зевса в Олимпии, причисленной к Семи чудесам света.
— Фидий? — догадалась Аллегра, и от волнения у нее даже во рту пересохло. Теперь ей стало понятно, почему так побледнел Аурелио в тот момент, когда взял в руки фотографию.
— Конечно. А кто же еще? Теперь ты понимаешь, Аллегра, что это настоящее чудо?
— Пошли! — повторил Том, хватая Аллегру за руку, потому что дверь уже трясли с силой. Но Аллегра выдернула руку, намереваясь услышать ответ на еще один важный для нее вопрос.
— Почему ты сделал это, Аурелио? — спросила она. — У Галло на тебя что-то имелось?
— У Галло? Да я его имени до вчерашнего дня не слышал! — возмутился он.
— Тогда кому ты докладывал по телефону?
Наступиладолгая пауза; губы у Аурелио дрожали, словно не желая пропустить слова наружу.
— Это лига.
— Делийская лига? — воскликнула Аллегра, не веря своим ушам. Она даже не знала, что хуже — сотрудничество Аурелио с Галло, как она считала поначалу, или с этой жуткой лигой.
— Они уверяли, что не причинят тебе вреда. Сказали, что хотят только расспросить — узнать, что тебе известно, — оправдывался он. — Я хотел тебе признаться. Давно хотел. А когда ты рассказала мне про эти свинцовые диски и про убийства… Я пытался надоумить тебя, подсказать правильное направление, но испугался…