Я ощущал смутное беспокойство, хотя не мог сказать, почему. Мне не казалось таким уж необходимым пить с Белым Кроликом, невысоким парнем, похожим на Бертрана Рассела, улыбающимся Котом и моим старым другом Люком Рейнардом, распевавшим ирландские баллады; одновременно странный ландшафт у него за спиной переходил из фрески в реальность. На меня произвела-таки впечатление Гусеница, курившая кальян на шляпке гигантского гриба, потому что я знаю, как трудно не дать такой трубке погаснуть. И все же, дело было не в этом. Обстановка была веселая, а Люк, как известно, иной раз водил компанию с весьма странным народом. Так почему бы мне ощущать беспокойство?
Пиво подали неплохое, а к нему даже бесплатную закуску. Демоны, мучившие привязанную к колу женщину с рыжими волосами, сверкали так, что глазам было больно. Теперь они исчезли, но воспоминание о картине осталось превосходное. Вообще все было прекрасно. Когда Люк пел о заливе Гелвей, тот так мерцал и казался таким красивым, что мне хотелось нырнуть в него и утонуть. Однако, песня навевала и печаль.
Что-то, связанное с печалью… Да, странная мысль. Когда Люк пел печальную песню, я ощущал меланхолию. Когда он разражался радостным маршем, я сиял от счастья. В воздухе, кажется, было слишком много эмпатии на кубометр. Полагаю, это не имеет значения. Но игра света поставлена превосходно…
Я пригубил пиво и посмотрел, как качается Шалтай на противоположном конце стойки. Какой-то миг я пытался вспомнить, когда же уже бывал в этом заведении, но если что-то проскользнуло в сознании, то на ум не пришло. В конечном итоге я все равно вспомню. Приятная вечеринка…
Я смотрел и слушал, пробовал и ощущал и все казалось великолепным. Завораживало буквально все, что привлекало мое внимание. Может быть, я что-то хотел спросить у Люка? Кажется, да, но сейчас он пел, да и я все равно в данный момент не мог думать.
Что я делал перед тем, как попасть в это заведение? Попытки вспомнить тоже не увенчались успехом, так как именно здесь и сейчас все было таким интересным.
Однако, тревожила мысль о чем-то важном. Может, поэтому я и ощущал беспокойство. Может, я оставил какое-то дело не завершенным и мне следует вернуться к нему?
Я повернулся, чтобы спросить об этом у Кота, но он снова таял в воздухе, похоже, по-прежнему здорово навеселе. Тут мне пришло в голову, что я тоже могу это проделать. Я имею в виду растаять в воздухе, отправившись в какое-нибудь другое место. Может, именно так я и попал сюда, поэтому именно так смогу и убраться отсюда? Может быть. Я поставил кружку и протер глаза и виски. В голове, казалось, все так и плывет.
Я вдруг вспомнил свой портрет. На гигантской Карте. На Козыре. Да. Именно так я и очутился здесь. Через Карту…
На мое плечо легла рука и я обернулся. Рука принадлежала Люку. Он улыбнулся мне, проталкиваясь к стойке налить по новой.
— Отличная вечеринка, а? — сказал он.
— Да, отличная. Как ты обнаружил это местечко? — спросил я его.
Он пожал плечами.
— Забыл. Какая разница!
Затем он отвернулся и между нами закрутился недолгий буран из кристаллов. Гусеница выпустила из трубки пурпурное облако. Всходила голубая луна.
— Что же в этой картине не так? — спросил я себя.
Внезапно у меня возникло ощущение, что свои критические способности я потерял в пути, потому что не мог сосредоточиться на аномалиях, обязанных, как я чувствовал, здесь быть. Я знал, что увлечен мгновением; и я не мог четко разглядеть второстепенного.
Я увлечен…
Увлечен…
Как?
Ну… Все это началось, когда я пожал руку самому себе. Нет. Неверно. Такая формулировка хороша для дзен, а дело обстояло совсем не так. Пожимаемая мною рука появилась из пространства, занимаемого моим воображением на той самой Карте. Да, именно так… В некотором роде.
Я стиснул зубы. Снова заиграла музыка. Рядом со мной раздалось поскребывание по стойке. Когда я посмотрел в направлении звуков, то обнаружил, что кружка моя снова наполнена. Возможно, я и так хватил лишнего. Возможно, это-то и препятствовало четкости мышления. Я отвернулся от кружки и посмотрел налево, в пространство, не замечая фрески, которая стала настоящим ландшафтом. Сделало ли это меня частью картины, изображенной на фреске? Я вдруг усомнился в правильности моих умозаключений.
А ладно. Если я не могу здесь думать… то отправлюсь… налево. Что-то в этом месте безобразничало с моей головой и было совершенно невозможно анализировать этот процесс, являясь одновременно его участником. Чтобы правильно мыслить и определять, что же все-таки происходит, мне требовалось убраться отсюда.
Я пересек пространство бара и оказался в районе, где нарисованные камни и деревья становились трехмерными. Врезавшись в ствол дерева, я выставил руки вперед. И ощутил дуновение ветра, не слыша его звуков.
Все, что было нарисовано, кажется, нисколько не приблизилось. Я двигался, но…
Люк снова запел.
Я остановился. Затем обернулся, так как пение, казалось, раздается совсем рядом. Так и есть. Я удалился от стойки всего на несколько шагов. Люк улыбался и продолжал петь.
— Что происходит? — спросил я Гусеницу.
— Ты петляешь в петле Люка, — ответила она.
— Как-как?
Она выпустила голубое колечко дыма, тихо вздохнула и пояснила:
— Люк заперт в петле, а ты заблудился в куплетах. Вот и все.
— Как это произошло? — поинтересовался я.
— Понятия не имею.
— Э-э… а как выбраться из этой петли?
— Этого тоже не могу тебе сказать.
Я повернулся к Коту, который снова стал проявляться вокруг своей улыбки.
— Полагаю, ты тоже не знаешь… — начал было я.
— Я видел, как появился он, и видел, как потом появился ты, усмехнулся Кот. — И даже для этого места ваше прибытие было несколько… необычным, что натолкнуло меня на мысль, что по крайней мере один из вас связан с магией.
Я кивнул.
— От твоих собственных появлений иной раз тоже можно порядком напугаться, — заметил я.
— Я свои лапы не распускаю, — отозвался он. — А это уже больше того, что может сказать в свою защиту Люк.
— Что ты имеешь в виду?
— Он попался в коварную ловушку.
— Как она действует?
Но он снова исчез и на этот раз улыбка исчезла тоже.