Дитер Фегельзанг все еще шел через пассаж, через свою странную жизнь, в которой не было ни счастья, ни родины. Он медленно поднимал пистолет. Они с Вадимом никогда не были друзьями… Дитер Фегельзанг поднимал «вальтер». Ему хотелось отомстить за русского номенклатурного чиновника, у которого тоже не было ни счастья, ни родины.
…Майор Андреев легко выбил пистолет из руки бывшего обер-лейтенанта немецкой и подполковника Советской армии. Кравцов пшикнул Дитеру в лицо из аэрозольного баллончика. Через несколько секунд обмякшее тело немца впихнули в минивэн. Урча мотором, «шевроле» уносил двух консультантов и цюрихского адвоката в сторону Дунайского канала. Следом ехал в невзрачном фолькгсвагене гражданин Израиля Натан Когль. На заднем сиденье лежал кейс с пятью миллионами австрийских шиллингов.
Дитер Фегельзанг медленно открыл глаза. Веки казались непомерно тяжелыми, болела голова. Как будто с похмелья, хотелось пить. Но он не мог быть с похмелья! Вот уже несколько лет герр Фегельзанг выпивал только глоток мозельского в Рождество. И глоток русской водки в годовщину смерти Вареньки.
— Как вы себя чувствуете, герр Фегельзанг? — спросил сбоку кто-то невидимый. Человек говорил по-немецки правильно, без акцента, но Дитер сразу понял, что немецкий — его неродной язык. Он не ответил и попытался повернуть голову к говорившему. Сразу накатила боль, потемнело в глазах.
— Как вы себя чувствуете? — повторил человек чуть громче.
— Где я? — спросил старик.
— Среди друзей, — ответил человек. Старик разглядел крашеный дощатый потолок над головой. На краске проступали пятна плесени. Он собрался с силами и повернул голову. Он увидел лицо говорившего — и сразу все вспомнил! И привычную отдачу «вальтера», и, гортанный голос кавказца, и мертвое лицо Вадима. Старик застонал.
— У нас мало времени, Валя, — сказал кто-то рядом, и старик понял, что говорят по-русски.
— Суки! — выдохнул он.
— О, запел землячок! — произнес человек, который интересовался его самочувствием. — Значит можно разговаривать. Так, герр Фегельзанг? Или мне лучше называть вас товарищ полковник?
Он снова не ответил. Страшно хотелось пить. Его подхватили под мышки и рывком посадили. В голове вспыхнула чудовищная боль. Рядом о чем-то говорили. Он выхватывал только отдельные слова, обрывки фраз: не хер чикаться… нельзя, помрет… накроет полиция… И еще что-то… Потом все разом замолчали.
Боль потихоньку отступала. Дитер осмотрелся. Помещение было маленьким, тесным, грязным. Слева, в слабом свете двух электрических фонарей, он разглядел задраенный иллюминатор. Вот оно что! Значит, я на каком-то катере или барже. На Дунае… Видимо, здесь у них берлога.
Он сидел на старой панцирной кровати без матраца, прислонившись спиной к стене. Двое мужчин расположились на сломанных стульях. Третий сидел на верстаке с ржавыми тисками. Рядом лежал кейс Вадима.
В глаза старику ударил луч карманного фонаря. Он прикрыл веки. Накатывала апатия. Старый разведчик уже понял, что эти люди — кто бы они ни были — в живых его не оставят. Но это уже не имело значения. Жизнь, состоявшая из одних потерь, подошла к концу.…Сначала он верил в фюрера и в Рейх. Нет ни Рейха, ни фюрера. Потом он поверил Варе. Вареньке-Варваре. И захотел, как она, любить Союз Советских Социалистических Республик. И дело Ленина-Сталина. И он честно работал на Союз и на дело Ленина-Сталина… А потом Варю убили. И у него не осталось ничего… Ни Рейха, ни фюрера, ни великого и нерушимого Союза вместе с делом Ленина-Сталина… У Вареньки даже могилы нет. Когда воскрес Вадим, старому адвокату показалось, что есть в жизни какая-то тайная справедливость. Может быть, она в том, что очаровательная Рахиль (ах, как она на Вареньку похожа!) не останется одинокой… Выстрелы в венском пассаже оборвали и эту надежду.
— Герр Фегельзанг, — произнес негромкий голос, — выслушайте меня внимательно. Мы не знаем, кто вы, мы только догадываемся… Это, в принципе, не важно. И вам не обязательно знать, кто мы. Вы согласны?
— Дайте воды, — тихо сказал Дитер.
— Вот черт! Нет воды… Можем зачерпнуть из реки. Устроит?
— Да…
— Коля, сделай, — сказал невидимый человек. Потом оба фонаря погасли, скрипнула дверь, показался на миг сумеречный проем с блеснувшей водой и огнями вдали. Дверь закрылась, и один фонарь снова вспыхнул.
— Давайте продолжим, — сказал человек. — Меня зовут Натан.
Дитер Фегельзанг усмехнулся, но тот, кто назвался Натаном, сделал вид, что этого не заметил.
— Ситуация такова: несколько часов назад вы, Дитер Фегельзанг, совершили убийство двух человек в присутствии большого количества свидетелей. Если мы сдадим вас полиции, остаток жизни вы проведете в тюрьме.
Раздался стук в дверь, и фонарь погас. Снова блеснула вода и огни вдали. Дверь закрылась, вспыхнул свет. В желтом зыбком конусе появилась откровенно грязная пивная кружка с водой.
— Спасибо, Коля, — выговорил с издевкой старик и припал к грязной кружке. Он уже сто лет не пил воды из реки. Она показалась ему сказочно вкусной. Трое мужчин терпеливо ждали, пока Дитер Фегельзанг напьется. Все молчали. Вздрагивал в такт глоткам кадык на морщинистом стариковском горле. Он выпил почти всю воду и поставил кружку рядом с собой.
— Ну? — сказал он с вызовом.
— Нам очень жаль, что погиб Гончаров, — отозвался Натан.
— Да, конечно… вам очень жаль.
— Не хочу на вас давить, — сказал Натан, — но нам позарез нужна информация о финансовых делах Вадима Петровича. Куда и на какие счета переведены деньги со счета N 164'355 ZARIN?
— А если я не буду отвечать на ваши вопросы?
— Мы сдадим вас полиции. Вы адвокат и отлично понимаете перспективы.
Фегельзанг рассмеялся. Он смеялся хриплым, каркающим смехом. Смех отдавался болью в висках и затылке.
— Нет, мужики… в полицию вы меня не сдадите. Вам нужны деньги Вадима. Какая же тут полиция?
— Ну что ж, — отозвался Натан после короткой паузы, — вы правы. Наши дальнейшие шаги вы, как профессионал, можете предугадать.
Фегельзанг равнодушно пожал плечами. Натан Когль сказал:
— Зря, честное слово, зря. Мне бы очень не хотелось…
— Мне тоже, — отозвался старик.
— Так в чем же дело? Вы отдаете нам эти счета. Взамен получаете свободу и деньги. Здесь (Натан кивнул на кейс Гончарова) пять миллионов шиллингов.
— Мне не нужны деньги, молодой человек. А свобода… никакой свободы на самом-то деле нет. Свобода — это миф. Это мечта. Вы молоды, и вам этого не понять.
— Хватит, — сказал кто-то жестко. — Не хер нам выслушивать его бред, Валя. Вся австрийская полиция на ушах. Давайте начинать, пока не спалились…
— Мне очень жаль, — повторил Натан и добавил: — Начинайте.
Сильные руки быстро и аккуратно сняли с адвоката плащ и пиджак. Каждое движение отдавалось болью в голове. Где-то вдали послышался шум дизеля. Фегельзангу закатали рукав рубашки на левой руке. Тонко хрустнуло стекло отламываемой горловинки ампулы.