Поскольку кадром Бесо был очень ценным, то по разным пустякам Антибиотик его не дергал — запалить опасался. Но с этим Серегиным случай выходил особый — всю эту дурь с «Эгиной» требовалось закончить как можно быстрее…
Проклята, на самом деле, эта картина, что ли? От нее одно только беспокойство, покойников куча, траты бешеные и большой риск — а ну как ситуация из-под контроля выскочит? Да и выскочила уже, если по совести-то говорить…
После долгих размышлений Виктор Палыч подвинул к себе телефонный аппарат и начал набирать московский номер… Недоверчивость Антибиотика в данном случае сыграла с ним злую шутку. Подключи он в свое время Черепа к вербовке Бесо — и удалось бы избежать серьезной ошибки. Кто-кто, а уж бывший комитетчик хорошо знал древнюю как мир методу подсовывания противнику ложного агента через тщательно смоделированный компромат. Потом такой агент начинает гнать дезу, которую противоположная сторона счастливо хавает за чистое. Такие дела еще в древнем Китае проворачивали, справедливо ведь в Библии написано насчет того, что нет, мол, под солнцем ничего нового…
Бесо никогда не предавал Гургена, ничего не крысятил и патрона своего не кидал. Он специально подставился Антибиотику, а тот не срубил запутку. Вот как оно бывает…
Но Виктор Палыч этого не знал, поэтому не сомневался, что Бесо поможет найти в Москве журналиста…
* * *
Обнорский пришел в себя только в среду днем очнувшись, не сразу смог вспомнить, где он находится — чужая квартира, незнакомые запахи, слабость во всем теле… Но когда к нему в комнату заглянула Виктория, жена дальнобойщика Толи, события последних двух суток пронеслись перед его глазами, как при ускоренном просмотре видеокассеты. И Андрей сразу же засобирался в Москву. Толя с супругой еле смогли его отговорить, убедили только тем, что дальнобойщик в пять утра в четверг и сам должен на «КамАЗе» ехать в златоглавую за новым грузом и прихватит с собой Андрея. Обнорский даже не знал как ему и благодарить этих людей за приют и тепло, впрочем, когда добро делается от чистого сердца, за него и благодарить-то как-то неловко… По крайней мере Серегину стало очень неуютно под взглядами Вики и Толи, когда он попытался заплатить марками за гостеприимство… В результате расплачиваться Обнорскому пришлось тем, что он весь вечер рассказывал супругам разные журналистские сплетни про всяких знаменитостей (репортеры знают их во множестве), а Вика и Толя только ахали и требовали новых рассказов под чаек… Андрей рассказывал легко, а сам в это время думал, как ему в Москве найти Ирину Васильевну Гордееву и как построить с ней разговор. Ирина Васильевна была последним шансом для Обнорского — так он считал. Найдет он Рембрандта — все, победителя не судят. Не получится ничего — очень высока вероятность залета в камеру в Крестах, может быть, в ту же самую, в которой Барон сидел… Потом следствие, конечно, разберется, вопрос только — как именно оно разберется? Доходили до Серегина слухи о существовании в Питере некой «Верховной бригады» — своеобразного кооператива действующих следователей следственного управления ГУВД и прокуратуры. Эти следаки, пользуясь тем, что при коммерческих спорах решении в Арбитражном суде приходилось ждать очень долго, выработали целую систему «помощи». Предположим, один бизнесмен кинул другого. Обиженный обращался в «Верховную бригаду», и там за пятьдесят процентов от суммы брались возместить ущерб — кидалу забивали в камеру и отпускали с миром только после погашения долга. А если упорствовал, то продолжал сидеть на нарах, причем по делу, не имеющему никакого отношения к истинной причине его посадки… Многое знал Обнорский о питерской милиции, а потому хотел обезопасить себя.
Как ни крути, а на нем два покойника висели, — вроде никто не видел, как он стрелял тогда в Апрашке, но все-таки… Да плюс Женька, зарезанный непонятно кем, да плюс Лебедева замученная… Как говорится, бывают расклады и хуже, но значительно реже…
Ранним утром в четверг Толя привез Андрея в Москву. В столице шел дождь холодный и мелкий. Обнорский сердечно попрощался с шофером и нырнул в метро. В Третьяковку идти было еще рано. Андрей прикинул в уме разные варианты и решил позвонить Сереге Вихренко. Казалось, это было только вчера: Ливия, офицерское общежитие, где Шварц (такое необычное прозвище было у Сереги) делил квартиру с Андреем… А ведь на самом деле с тех пор полтора года прошло.
К счастью, Шварц был еще дома, и Андрей сразу же поехал к нему. Серега жил в хорошей трехкомнатной квартире у станции метро «Юго-Западная»…
Они встретились как братья, словно и не было разлуки, долго обнимались, потом Шварц погнал Андрея в душ, выдал чистое белье и рубашку, а сам начал хлопотать насчет завтрака. В общем, делал все, что положено делать одному переводяге для другого, заехавшего в гости, пусть и неожиданно… За чаем Андрей спросил:
— Чем занимаешься, Серега? Все бандитствуешь?
Шварц хмыкнул. (В свое время он, вернувшись из Ливии, уволился из армии и занялся самым обычным рэкетом, сколотив вокруг себя небольшую группу таких же бывших офицеров. Звал он к себе и Андрея, но тот отказался.) — Да ты понимаешь, Палестинец, как дело-то обернулось… В девяносто первом мы еще как-то крутились сами, и бабки падали, и темы появлялись. Тогда в Москве еще просторно было, с другими пацанами краями расходились… А в марте девяносто второго накатили на нас круто… Проще говоря раком поставили… Тут, оказывается, серьезные люди порядок наводить стали… Есть в Москве такой Бесо может, слышал? Андрей покачал головой:
— Я московские темы плохо знаю, мне питерских хватает. Шварц кивнул и продолжил рассказ:
— Короче, пришли от этого Бесо люди и чисто конкретно все объяснили — либо мы под них уходим, либо… Сам понимаешь… Ну, деваться-то некуда было, пришлось под черножопых идти… Сергей вздохнул и закурил сигарету.
— В результате не так все страшно оказалось — они из нас охранную контору слепили, легальную, с оружием, все как надо. «Тайфун» — может, слышал? Нет? Ну не важно… В общем, занимаемся мы все тем же самым, только вроде как на законных основаниях. Ну и долю отстегиваем, ясное дело… Я в нашей конторе отделом заведую… Короче, за что боролись, на то и напоролись… Завьялов со мной, Антонов, Луговой… Не все остались, правда, часть ребят ушла… А из уволившихся сразу две тусовки сложилось — одни вроде нас крутиться стали, другие в гостиницы пошли швейцарами. В «Интурист», в «Пенту»… Там знание языков нужно… Но я-то сразу себе сказал, что халдеить не буду. А ребята — ничего, погоны сняли, теперь разным папикам двери открывают, ножкой шаркают… Жить-то надо… А военные переводяги почти не нужны никому больше. Просрал товарищ Козырев все, за что раньше советской кровушкой проплачено было… Ладно, что об этом… Ты-то у нас какими судьбами? Выглядишь, если честно, херовенько… Пил, что ли?
— Да я по работе в Москву — человека одного на интервью раскрутить надо, — махнул рукой Обнорский. — Сейчас и побегу уже.
— Ну да, ты же у нас журналист, — хмыкнул Шварц. — Как, не жалеешь еще?
— Как тебе сказать… — замялся Андрей. — Давай вечерком побазарим, ладно?
— Лады, — кивнул Шварц. — Я часиков в шесть нарисуюсь, ну да у меня и ключи запасные есть, так что ты вольный казак, делай свои дела — и приезжай. Баги, йа-Фалястыни?