Улучив момент, пока Тингсон показывал Цою «ньюс-рум» программы «Актуэль» — аналога российского «Времени», Обнорский по-партизански позвонил с чьего-то телефона в квартиру Кате. Трубку долго никто не снимал, и Андрей уже совсем было распсиховался, но, наконец, в мембране послышался знакомый голос:
— Алло?
Обнорский шумно выдохнул в трубку — перед отлетом Кати из Питера они почему-то договорились, что Андрей не будет ей звонить из России. Серегин договоренность выполнил, но при этом очень волновался — вдруг он прилетит, а Катерины в Стокгольме не окажется, Бог ее знает, куда ее занести может, она же не женщина, а склад секретов…
— Привет, Катя, это я!… — начал было бурно Андрей, но потом вдруг как-то смешался и продолжил почти официально: — Это журналист Серегин тебя беспокоит, не забыла еще такого?
— Привет, как ты долетел? Ты давно в Стокгольме? — Катин голос был абсолютно спокойным, по крайней мере никаких ноток волнения Обнорский в нем не уловил.
Андрей немного завелся и ответил напряженно:
— То есть, что значит «давно»? Сегодня прилетел… Мы же договаривались, что я прилетаю — и сразу звоню… Мы сегодня сможем увидеться?
— Сегодня? Да, думаю, что да… Я на сегодня ничего не планировала… Во сколько ты освобождаешься? Ты же сюда работать приехал…
— Я, вообще-то, прилетел сюда и для того, чтобы нашими общими делами заняться, — Серегина все больше цепляло равнодушие, почудившееся в голосе Катерины, но он постарался взять себя в руки. — Так, Ларс говорил, что на телевидении мы до шести, потом ужинаем где-то в центре, потом нас на виллу везут. Думаю, что часам к девяти я могу быть в полном твоем распоряжении… Мне как — домой к тебе подъехать?
— Нет… — Катя запнулась, а потом, после небольшой паузы, предложила: — Давай в центре встретимся… У Королевского Драматического театра. Это от станции метро «Т-Сентрален» — пять минут ходьбы. В десять вечера — нормально будет? Я думаю, ты успеешь добраться…
— Конечно, успею, — буркнул Андрей. — Ну что, до встречи?
— До встречи, — тихо откликнулась Катерина и повесила трубку.
После этого, прямо скажем, не слишком веселого разговора, настроение у Обнорского совсем испортилось — непохоже было, что Катя очень ждала его прилета… Дождаться вечера Серегину помогла работа — когда они с Ларсом и Цоем вернулись в комнату, где шел монтаж фильма, Андрею пришлось отключаться от своих личных проблем, и он был очень рад, что смог это сделать…
В шесть часов вечера по стокгольмскому времени вся компания покинула Дом Телевидения и направилась в маленький, но очень уютный ресторанчик, название которого Серегин не запомнил, но Ларс утверждал, что именно в этом заведении можно попробовать настоящую шведскую кухню.
Ужинали неспешно и все время говорили — Андрею было очень интересно, приятно и легко в компании Тингсона и Цоя, но — чем меньше оставалось времени до встречи с Катериной, тем более напряженным и нервным становился Серегин. Боясь опоздать на свидание, Обнорский «скомкал» десерт Ларсу с Игорем, — он разнылся, что, мол, в России сейчас уже почти одиннадцать вечера (разница во времени между Стокгольмом и Петербургом составляла два часа), что ему хочется спать, что он устал с дороги… Сказать мужикам просто и по-человечески, что у него назначена встреча с женщиной, Серегин постеснялся: Цой-то еще ладно, он «свой», а Тингсон — какой-никакой, а иностранец, неудобно, еще поймет как-нибудь не так…
Ларс завез ребят на виллу, пожелал спокойной ночи и предупредил, что заедет за ними утром в половине девятого. Не успел Тингсон уехать, как Обнорский, нудевший еще пять минут назад о своей усталости и о необходимости отдыха, начал носиться по дому контуженным шмелем.
Андрей разыскал утюг и гладильную доску, извлек из дорожной сумки свежую рубашку, погладил ее, потом почистил туфли, принял душ и побрился. Цой на все эти приготовления смотрел довольно мрачно, потом не выдержал и спросил:
— Я не понял, кто-то, кажется, спать хотел?
Андрей, пытавшийся уложить свои черные вихры в какое-то подобие приличной прически, посмотрел на Игоря проникновенно и сказал:
— Старик, ты понимаешь, какое дело… У меня назначена встреча — очень важная… Ты извини, но… Придется тебе сегодня одному поскучать… Телевизор посмотришь, тут говорят, программ — немеренно… Может, порнуху найдешь…
— Да иди ты со своей порнухой! — Цой казался слегка обиженным, — Я-то думал, посидим по-человечески, тут в буфете, между прочим, склад бухалова, я проверял… А он — намыливается куда-то… Не иначе, как на шпионскую встречу. То-то ты еще в аэропорту так дергался — теперь понятно, товарищ Серегин, что про вас не зря слухи ходят, как про бывшего «комитетчика»… Ну, что же — постарайся не огорчать местную контрразведку. Но «хвост» домой не тащи, если что — отстреливайся беспощадно. Резиденту — поклон и привет с Родины, которая помнит и знает…
— Бывай и ты, старинушка, — поблагодарил Андрей Игоря за напутствие. — Веди себя хорошо, не ешь немытых фруктов, сильно не напивайся, посуду не бей и — очень тебя прошу — не царапай матерные слова на полированных поверхностях… Да, к соседям не приставай… Все, я пошел. Кстати, как я выгляжу?
— Как Ален Делон после семидневного запоя, — ответил Цой, заваливаясь на диван с телевизионным пультом в руке. — Иди уж, турыст… Когда ждать-то?
— Сложный вопрос, — пожал плечами Обнорский, подходя к двери. — Тут такое дело — как карта ляжет…
Королевский Драматический театр Андрей отыскал быстро — в Стокгольме ему было несложно ориентироваться, потому что практически каждый швед говорил по-английски, поэтому языковых проблем не возникало.
Поскольку Серегин явился на место встречи на пятнадцать минут раньше назначенного времени — он походил по набережной, обошел кругом сам театр, попытался разобраться в репертуаре…
Катя появилась ровно в десять — Обнорский даже не сразу узнал ее, потому что на ней было надето элегантное и явно очень дорогое светлое кашемировое пальто и туфли на высоком каблуке, а в Питере она одевалась совсем не так броско… И еще — изменился на более светлый цвет ее волос, из черных они превратились в светло-русые…
Андрей зачарованно смотрел, как она подходит к нему. Потом очнулся, бросился навстречу, но снова остановился, словно налетел на невидимую преграду. Катя тоже качнулась к нему, на мгновение показалась, что она захотела обнять Серегина, но нет, она лишь протянула ему руку, которую Андрей тихонько пожал. Странным казалось это деловое и почти официальное приветствие — будто и не было между ними угарно-жаркой близости в квартире на Московском проспекте, будто не баюкал ее Андрей каждую ночь до отлета в Стокгольм… Выглядела Катерина прекрасно — она словно помолодела лет на пять, наверное, дело было в том, что из глаз ушло дикое, нечеловеческое напряжение, не покидавшее ее в Питере из-за постоянного ожидания опасности… Тем не менее, Катя казалась взволнованной, но это было не то волнение, какое бывает от предчувствия появления врага за спиной, а какое-то другое.