— Пошли! — рявкнула я, не особо церемонясь.
— Нонночка! — Модестов был вне себя от счастья. В этот момент я подумала, что мне повезло с мужем. Кто бы еще согласился ждать меня у кладбища?
Назад мы шли без фонарика, на ощупь.
Не ради конспирации — чтоб людей не пугать. Но и даже без света мы заметили, что «наш» люк исчез. Это было уж чересчур.
Значит, тетка и правда заодно с похитителями. Ее поход на кладбище и вопли над могилами были всего лишь отвлекающим маневром. На который мы, как дураки, купились. Впрочем, почему мы?
— Модестов! Этот люк на твоей совести!
— Чудеса! Когда я уходил, он еще был на месте.
— Был, был… Гораздо интереснее, где он есть сейчас…
— Может, у тетки? Пошли, изымем. С понятыми.
Предложение было признано рациональным, и Модестов реабилитировался.
…В квартиру мы заходили на цыпочках, не включая света. План взятия тетки с награбленным был разработан по дороге. Как все гениальное, он был прост: она заходит с люком, мы ее хватаем и прессуем.
— Стоп! А как быть с понятыми? — Модестов традиционно внес хаос в стратегию.
— Дениску разбудим.
— Нужно два.
— Будет три! — Я выразительно посмотрела на Модестова, потому как знала, что он сейчас будет говорить, что двойняшки еще маленькие, у них режим, и они не имеют право выступать понятыми. Ну и что? Маленькие, зато объективные. Но Модестов промолчал.
Тут скрипнула дверь в теткиной комнате, и появилась она сама, волоча за собой здоровый грязный мешок с чем-то тяжелым и зловонным. Мы вжались в темноту. Геновера скрылась в ванной.
— Почему ты ее не задержал? — Я первой подала голос.
— Ты думаешь, там был люк? — шепотом отозвался Модестов.
— А что?
— Думаю, что-то похуже, — многозначительно ответил он.
— Полагаешь, она что-то выкопала?
— Да. Или — кого-то. Может, не надо ее сейчас задерживать? Она ведь к хищению люка непричастна. И вообще, чего ты к ней прицепилась? Каждый имеет право… делать, что ему нравится.
Модестов едва не сказал «имеет право выкапывать трупы». Нас обуял ужас…
* * *
Сквозь сон я услышала, как звонит телефон. Автоматически накинув халат, выбросила тело в коридор. Тетка из своей комнаты тоже хищно бросилась к телефону, теряя по дороге тапки, но я ее опередила. Звонят ведь мне в квартиру, и есть шанс, что хотят услышать именно меня.
— Алло!
— Добрый день! Александру Филипповну можно? — спросил незнакомый мужской голос.
— Кого? — шепотом спросила тетка.
Я прикрыла ладонью трубку:
— Какую-то Александру Филипповну…
— Это меня, меня. — Она вырвала трубку у меня из рук. — Алло?
Геновера так выразительно посмотрела на меня, что я предпочла скрыться в комнате, демонстративно хлопнув дверью. Пусть знает, кто в доме хозяйка. И раз я хозяйка, никто ведь не запретит мне стоять там, где я хочу? Я встала впритык у двери и приложила ухо к щели. Совершенно случайным образом до меня стали доносится обрывки фраз: двести долларов, очень выгодно, хорошая работа, полкило серебра, клянусь родней и т. д.
Я поняла так, что она взялась сотворить какое-нибудь чудо, например, полкило драгметаллов всего за двести долларов, и если у нее ничего не получится, то нам — ее родне — придется худо. И что Александра Филипповна — ее творческий псевдоним. Дениска донес, что этот звонок «Александре Филипповне» — далеко не первый. Все это было очень странно.
* * *
…Горностаева сидела на подоконнике, покачивая ногами и задумчиво куря. Рядом дымилась чашка кофе. Изредка она поднимала на меня глаза, пристально смотрела, говорила: «Понятно» — и продолжала курить. Никто из посторонних и не подумал бы, что она думает, но тем не менее это было именно так. Только ей я рискнула рассказать о том, что творится у меня в квартире. Во-первых, она самая рассудительная, во-вторых, не будет смеяться.
— Ведьма, говоришь?… — наконец произнесла она.
— Нет, это Модестов так считает. И кошки. И соседи. И тот мохнатый тип из ванной, наверное, если его спросить.
— А она сама что говорит?
— А что, надо было поинтересоваться?
— Конечно, в первую очередь.
— Ну, понимаешь, это как-то нетактично: «Дорогая тетушка, а вы случайно не ведьма? Не вас ли видели прошлой ночью на месте преет… то есть на Лысой горе»? Честно говоря, я за ней маленько пошпионила. Помимо кладбища… Порылась в комнате, послушала, с кем она по телефону разговаривает. Геновера почему-то представляется Александрой Филипповной. Ей много звонили, особенно в первые дни. А потом, Дениска говорит, звонки прекратились, и она сама стала пропадать где-то целыми днями.
— Знаешь, я думаю, что если слежка ничего не дала… Да, да, ничего существенного. Надо к ней внедриться!
— Как?
— Просто. Скажи ей, что тоже хочешь заниматься колдовством, что почувствовала зов предков или что-то в этом роде. Она тебя посвятит в таинство, и ты наконец узнаешь, что у тебя творится дома.
Идея мне неожиданно понравилась. Правильно, пусть посвятит. В конце концов, может быть пригодится в жизни поколдовать.
Может быть, удастся решить проблему со Спозаранником. Приворожу его, пусть знает, как прятаться в подсобке.
* * *
— Хочешь, я тебе погадаю? Дай руку. О, на сердце у тебя неспокойно. Приворожил тебя один добрый молодец. — Тетка, пыхнув «Беломором», взяла в свою когтистую руку мою ладонь.
— Да ну, какой там молодец, — пробормотала я, внутри вся похолодев, — у меня же Модестов.
Но для тетки Модестов был не аргумент.
Пронзив меня взглядом рентгенолога, она продолжала:
— Ледяное у него сердце. Опасайся. Хочет он над тобой полную власть иметь, власть не над телом, а над душой.
— А тело кому? — ляпнула я с досады.
Интересно, чем это Спозараннику тело мое не приглянулось? Ладно, хватит, надо переходить к делу:
— Трудная у вас работа…
— Да не жалуюсь. — Геновера насторожилась.
— Странно, что в Питере нашлось столько поклонников вашего мастерства…
Тетя вскинула на меня дикий взгляд и туманно пробормотала:
Таких везде хватает.
— Знаете, я давно уже чувствую тягу к подобного рода делам…
— Каким делам?
— Ну этим, оккультным. — Я почувствовала себя двоечницей.
Геновера криво усмехнулась:
— А, к этим… — Она встала и в глубоком раздумье прошлась по комнате. Повернувшись спиной к столу, тетя серьезно произнесла: