— Адвокат, все в порядке? Ты что смурной такой, босс?
Челищев растоптал окурок каблуком.
— В порядке-то в порядке, но в «Пулю» еще раз прокатиться придется…
Доктор пожал плечами — мол, надо так надо, какая разница, куда ехать, все равно весь день на колесах.
— Толик, тут минут десять-пятнадцать назад мужик один из офиса вышел… Доктор кивнул:
— Очкастый? Вылетел, как в жопу трахнутый. Его «Волга» ждала с госномерами.
— А ты его раньше нигде не видел? Не знаешь, кто такой? Лицо у него, понимаешь, знакомое, а вспомнить никак не могу…
Толик глубоко задумался, наморщил лоб, подергал себя за мочку уха, потом отрицательно покачал головой:
— Не видел… Да я, если честно, его и не рассмотрел, я же говорю — он как наскипидаренный в «волжанку» прыгнул и укатил…
— Ну ладно… По машинам, погнали в «Пулю»…
Бородатый переданному Сергеем сообщению не удивился, рассмеялся весело, с еле заметным оттенком снисходительности:
— Ашотик всегда любил детективы. Когда-нибудь он со своей шпиономанией… — Хоттабыч оборвал себя на середине фразы и поскреб указательным пальцем переносицу: — А впрочем, он прав. Всю жизнь с тройной страховкой работал, потому и у хозяина на даче не бывал… Потому что умный. Вот некоторые считают, что по-настоящему умным можно стать только после зоны… Чушь все это, Сережа. В зоне можно только опыта поднакопить, а ума она не прибавляет. По-настоящему умные — они на воле. За редким исключением, — Семен Андреевич сам себя погладил по голове и снова рассмеялся: — Ну что же, не взыщите, Сережа, что пришлось вас погонять туда-сюда, а сейчас, наверное, можно и отдохнуть. Основная работа начнется через три дня…
У Сергея было сильное искушение подъехать к «Пулковской» вечером и понаблюдать, какое такое доверенное лицо от Гаспаряна подъедет к Хоттабычу, но после недолгих размышлений он эту идею похоронил. Во-первых, гонца он мог не знать в лицо, а народу в «Пулковской» шляется разного, как говорится, немерено. Во-вторых, его самого могли при наблюдении «срисовать», и возникли бы неприятные вопросы. В-третьих, время, названное Ашотом Саркисовичем, могло сильно отличаться от реального времени встречи (учитывая страсть Гаспаряна к конспирации, он мог вполне использовать метод «плюс-минус», когда для вычисления истинного времени нужно прибавить или отнять несколько часов от названного). Поэтому Челищев съездил к Антибиотику, доложил о результатах дня и отправился домой отдыхать. Лежа на диване перед включенным телевизом, он в который раз задавал себе вопрос: что делать?
«Чего ты хочешь, дядя Сережа?… Как ты думаешь дальше жить? — спрашивал он сам себя и постепенно начал формулировать ответы: — Я хочу отомстить».
«Отомстить?»
«Ну, скажем так, рассчитаться. Воздать по заслугам. За папу с мамой, за себя… За Федосеича, бабу Дусю и Наталью Сергеевну, за всех тех, кто сам за себя рассчитаться не смог…» «Ты что, с мафией собираешься бороться? Смешно».
«Не с мафией. И не бороться. Я хочу рассчитаться с конкретными людьми».
«Месть — это блюдо, которое подают холодным…»
«Да, я помню об этом. Я буду ждать удобного момента… Я буду ждать».
«А ты уверен в своем праве на суд? „Не судите, да не судимы будете“, — сказано в Писании».
«Уверен. И суда над собой не боюсь. Мой Бог в моей душе. И суд тоже…»
Этот внутренний диалог с самим собой, как ни странно, успокаивал Челищева, убаюкивал его вместе с монотонным бормотанием телевизора… Веки стали тяжелыми, потянуло в сон. Вдруг что-то словно толкнуло Сергея и заставило его, стряхнув дрему, впиться глазами в экран. Козлобородый! Ну да, конечно, как же он сразу не вспомнил!
По пятому каналу шла информационная программа «Факт». Корреспондент рассказывал об очередном заседании депутатов горсовета. Крупным планом показывали стоящего на трибуне Мариинки человека, которого Сергей видел у Гаспаряна.
«…депутат Валерий Глазанов обратил внимание на недостаточное финансирование правоохранительных структур Петербурга. При неуклонном росте преступности в городе и по всей стране, его выступление можно считать весьма актуальным напоминанием простой истины, что прежде, чем требовать чего-то от нашей милиции и прокуратуры, следует обеспечить условия для их нормальной работы…»
Точно! Валерий Глазанов, депутат Петросовета, комиссия по правоохранительным органам! Страстный трибун, борец с коррупцией и организованной преступностью… Сергей вспомнил тон, которым Гаспарян разговаривал с Глазановым. Ну и ну… Хотя чему, собственно, удивляться? Как правило, громче всех: «Держи вора!» — кричит сам вор…
Сергей закурил. Облегчение, которое наступает после того, как вспомнишь то, что долго мучило подсознание, не наступало. Что-то еще было связано с Глазановым, где-то еще Сергей его видел… Но сколько ни напрягал Челищев свою память — она молчала… Сигарета догорела в пепельнице, и пришел глубокий сон.
Утром Сергей решил привести себя в нормальную физическую форму. Получасовая зарядка заставила его взмокнуть, как испуганную мышку. «Да, запустил ты себя, дядя Сережа… Жирком оброс, дыхалки никакой…» Тело было рыхловатым и плохо слушалось команд, посылаемых мозгом. Оно словно мстило Челищеву за небрежение к себе. «Ничего. Потихонечку, полегонечку… Диетка, зарядка. Пьянству — бой опять-таки…» — утешал себя Сергей, принимая душ.
Вода приносила ощущение свежести и очищения.
Весь день он проездил с Доктором по мелким текущим стрелкам, усердно выполняя наказ Антибиотика: «Тебе, Сережа, сейчас нужно себя показать, чтобы братва не думала плохо… Пацаны, между прочим, работали, пока ты в „бухалово“ опускался».
Вот Сергей и пахал, и к концу дня вместе с усталостью удивленно почувствовал удовлетворение, как от хорошо сделанной работы. Хотя что тут удивительного, бандитский хлеб — он только со стороны легкий. Возвращаясь домой, он вновь заметил у себя на хвосте машину. На этот раз это было серая «восьмерка».
«Что за черт… Мерещится мне, что ли?!» Еще три светофора — «восьмерка» не отставала. Нарушая правила, Челищев сначала рванул вперед со скоростью под сто километров, а потом резко, с визгом покрышек развернул машину. «Восьмерка» по инерции проскочила мимо, человек, сидевший за рулем, пригнулся, но Челищев успел разглядеть колючие, восточного разреза глаза… «Вот блядство! Палыч, что ли, все успокоиться никак не может?»
Свернув в темный переулок, Сергей остановился и, еле попадая от злости пальцами в кнопки радиотелефона, набрал номер Антибиотика.
— Алло, Виктор Палыч? Это Сергей. Опять ваши шуточки? Теперь эскорт мне решили прицепить?
Антибиотик помолчал, потом спросил осторожно:
— А ты ничего не путаешь, Сережа? Может, показалось, с устатку-то?
— Да какое показалось…
— Ты остынь, остынь, Сереженька, — Виктор Палыч засопел в трубку, размышляя. — Я к тебе никого не приставлял… Ты вот что, будь повнимательнее сейчас, без ребят домой не езди. Дело-то делаем серьезное, любопытствующих может быть много. Люди злы и завистливы. Хотя, может быть, это и сибиряки страхуются. Я выясню. Завтра вечером нам скажут место приема груза. Заедешь ко мне, все обсудим.