О прибытии Гитлера и его бойцов доложил по уоки-токи наблюдатель с улицы. Он в команду Лысого не входил, но иногда привлекался для разовых поручений.
— Минута в минуту, — сказал Стас. Юрий Моисеевич закивал головой. Стас обернулся к нему, бросил. — Иди, Моисеич, встречай. Да не ссы ты… делай, как договаривались — все будет о'кей.
Директор снова кивнул и вышел из кабинета. Он трясся, как студень, морда пошла красными пятнами.
А бойцы Гитлера уже шли через торговый зал. Покупатели при виде группы бритоголовых амбалов в черной коже и спортивных штанах жались к стеллажам с продуктами. Уверенные в себе, наглые, сбитые в стаю, они внушали страх… И они сами знали, что внушают страх. И добивались именно этого эффекта. И добились: не только обыватель, но и вчерашние хозяева точки — команда Лысого — уже дрогнули… Вчера вечером Гитлеру позвонил Киндер и забил стрелку. По той неуверенности, что звучала в голосе Киндера, было очевидно: к отпору люди Лысого не готовы. Скорее всего, будут торговаться, пытаясь сохранить хоть какую-то долю от доходов. Посмотрим, думал Гитлер, может, чего и оставлю… как вести себя будут.
— Добрый день, Геннадий Адольфович, добрый день, — подскочил к Гитлеру директор. Обычно вальяжный и уверенный в себе, сейчас работник прилавка выглядел неважно: галстук сбит на сторону, морда в красных пятнах.
— Здорово, — ответил Гитлер. — Ну, где эти? Пришли?
— Ждут, — отозвался Юрий Моисеевич. — Я провожу. Извините, не могу принять в кабинете, ревизоры приехали из главка — оккупировали. Так что в другом помещении сможете потолковать… Я извиняюсь.
Гитлер, наблюдая, как мельтешит директор, ухмыльнулся: барыга он и есть барыга… ревизоры из главка… теперь самый главный ревизор для тебя — я. Усек, урод?
Директор семенил рядом — сбоку что-то говорил-говорил, оглядывался на бойцов, перекатывающих во рту резинки. Группа в черной коже шла по коридору, освещенному люминесцентными лампами. Стены были облицованы кафельной плиткой. Когда-то она была белой, теперь потускнела и потрескалась. Местами на ней виднелись ржавые потеки. Черные кожаные куртки заполняли всю ширину коридора. Гудели электродвигатели… то ли вентиляция, то ли какие-то машины. Свет ламп делал лица людей безжизненными. Чем-то все это напоминало прозекторскую…
— Сюда, пожалуйста, — показал на дверь директор.
Гитлер толкнул ладонью дверь. Скрипнули петли. Группа людей в черном вошла в помещение. Директор остался снаружи. Он привалился к стене и обтер пот с лица рукавом. Через несколько секунд к директору подошел человек в замызганной поварской куртке. Он подмигнул Юрию Моисеевичу и встал рядом. Из-под белого колпака смотрело лицо Зверева. Сашка вытащил из кармана куртки сигареты и закурил.
…Гитлер вошел первым. За столом в углу сидели Стас, Киндер и незнакомый Гитлеру крепыш. Крепыш пил пиво. Кроме стола, трех стульев, скамейки вдоль стены и шкафчика в противоположном углу здесь больше ничего не было. Задняя стена состояла из дверей больших промышленных холодильников. Звук электродвигателей здесь был еще громче.
— Хайль Гитлер! — сказал Гитлер, но поднимать руку в нацистском приветствии не стал. Трезвый он никогда этого не делал.
Трое за столом поднялись. Поздоровались. Количество людей Лысого определенно говорило о том, что стрелочка назначена мирная, с единственной целью — поторговаться. Гудели электромоторы, что-то дребезжало, издавая противный жестяной звук, пахло сырым мясом.
— Ну, зачем звали? — весело спросил Гитлер.
— Зачем, Гена, нашу точку отбираешь? Неправильно это, не по понятиям…
— Слышь, Стас, понятия не я придумывал. Вот ты — жулик, ты по ним и живи. А в братанские дела не лезь. Понял?
— Понял, — тихо произнес Стас. Он действительно был из блатных, до некоторой степени человек в среде братвы случайный. Глаза у него вдруг блеснули, и он выкрикнул во весь голос: — Понял!
Разом распахнулись двери всех трех холодильников, а крепыш метнул бутылку в голову ближайшего из людей Гитлера. Из проемов огромных холодильников появились люди в белых куртках, белых колпаках на голове. В руке у каждого — кусок водопроводной трубы. Центральная камера была наполовину заполнена синеватыми свиными полутушами. Они слабо покачивались на крюках… Зрелище было жутким… Из распахнувшихся огромных дверей вырвались в тумане морозного воздуха мясники. Вместо разделочных тесаков в руках у них были ржавые обрезки водопроводных труб… Покачивались свиные полутуши.
И началась бойня. Быстрая, жесткая, молчаливая. Крики избиваемых людей раздались позже, когда уже прошел шок и пол покрылся первой кровью. Хрустели кости, железо врезалось в человеческую плоть с мерзким чавканьем. Мелькали водопроводные трубы в руках мясников, веером разбрызгивая кровь, с воем крутился Гитлер, а Стас молотил его куском блестящей цепи. Сопротивления фактически не было — бойцы Гитлера были ошеломлены, деморализованы и безоружны. Двое задних метнулись в дверь. Но здесь их ждал Зверев. Криво улыбаясь, Сашка встретил первого мощным прямым ударом в голову. Боец рухнул. Второй ошеломленно посмотрел на Сашку вытаращенными глазами. Зверев улыбнулся и поманил его пальцем в черной перчатке. Боец Гитлера не был трусом, имел опыт рукопашных схваток и понимал, что прорываться нужно только здесь… сзади, за его спиной, все уже заканчивалось. Он сглотнул и бросился на мясника Зверева. Ему мешало перекрывающее выход тело его же товарища, сзади подгоняли крики. Он прыгнул и налетел на выброшенную вперед ногу Зверева.
Бойня продолжалась секунд двадцать. Затем Сашка втащил одного за другим обоих своих внутрь помещения. По скользкому от крови полу тянуть было легко. Мерзко скрипело под ногами стекло разбитой пивной бутылки. Второй, которого он вырубил ударом ноги, был в сознании, смотрел огромными от страха глазами. Стас подошел и ударил его цепью. Раз, другой, третий… Человек пытался закрыться рукой. Цепь свистнула — рука обвисла.
— Смотри, не забей, — сказал Зверев. Стас ударил еще раз и бросил цепь на грудь бойцу. Она коротко звякнула. Боец закрыл глаза. На губах пузырилась пена.
— Хрен ли с ними станет? — буркнул Стас.
— Моисеич! — позвал Сашка. В коридоре было тихо. Зверев стянул с руки перчатку и бросил на пол. — Эй, Моисеич!
Директор универсама появился в проеме. Он был бледен. Зверев удивился тому, как быстро меняется цвет лица директора.
— Входи и закрой дверь.
Юрий Моисеевич вошел, затворил дверь. Зверев вытащил из кармана сигареты… Директор обвел взглядом помещение и закатил глаза. Сашка щелкнул зажигалкой… Директор рухнул на пол.
— Ну, козел! — сплюнул Киндер. Плевок попал Юрию Моисеевичу на галстук.
— Ничего, очухается, — сказал Стас.
Сашка посмотрел по сторонам: зрелище, действительно, не для слабонервных. В центре несколько человек вповалку. Один сидит в дальнем углу, держится за окровавленную голову и стонет. Двое зверевских ближе к выходу. Кровь на полу, кровь на стенах. БОЙНЯ. Слабо покачиваются синеватые полутуши… Белые колпаки мясников и холод из распахнутых зевов холодильных камер.