– Да уж догадался. Посмотрел?
– Да. Ты думаешь?…
– Сергеич, я ничего не думаю. Я два часа назад, так же, как и ты сейчас, просто зафиксировал событие. А зафиксировав, поспешил поделиться своими наблюдениями с тобой.
– Ты хочешь сказать, что если бы изначально зажигалка была у тебя, вы бы смогли как-то повлиять на ход событий?
– Жизнь не терпит сослагательных наклонений, Сергеич. И ты это знаешь лучше меня.
– Красиво сказал. Вот только я почему-то не совсем уверен, что все это время вы сидели, сложа руки.
– Не понял – поясни, – слегка ощетинился Ладонин.
– В смысле, я не шибко верю, что у твоего Николая не осталось дубль-версий с той самой записи.
– С вами опасно иметь дело, господин подполковник. Ваше зрение в корень меня пугает…
– Ты от ответа-то не уходи. Так – да? Или нет?
– Ладно, сдаюсь. Было дело. Но пойми, Сергеич, хотя я и знал, что будет плохо…
– …Но не знал, что так скоро?
– Сдаюсь. Сразил наповал. Убил. Он еще и с творчеством группы «Кино» знаком! Короче, вы завтра как? Со скольки выставляетесь?
– С двух.
– Отлично. Может, тогда подскочишь ко мне в офис, часикам к двенадцати? Попробуем совместными усилиями точки над «i» расставить…
– Хорошо, подъеду. Только точки будем ставить не над «i», а над «е»…
– Чего?
– Я говорю, что в русском языке точки, как правило, над «е» расставляют.
– Нестеров, только что мне в голову пришла гениальная идея: когда ты все-таки уйдешь из своей чертовой ментовки, то я возьму тебя даже не на начальника безопасности, а придумаю должность… должность… Ну, что-нибудь типа «оперативного дежурного философа». Согласен?
– Подывымось, – на хохляцкий манер крякнул Нестеров. – Ладно, Игорь, все. В двенадцать, так в двенадцать. А сейчас пойду-ка я малость поплющу. Устал я сегодня…
– И снова отличная мысль, Сергеич. Между прочим, именно этим я и сам намеревался заняться в самое ближайшее время. Короче, аналогичный случай был в Тамбове…
– И чем тогда все закончилось?
– Где?
– В Тамбове.
– А, так там обыденно все вышло – ровно в семь зазвонил сученок-будильник, – схохмил Ладонин. – Да, слушай, а как ваша Полина поживает? Не уработали еще девушку своими шпионскими мульками?
– А ты что, беспокоишься?
– Есть маленько.
– Так возьми и сам ей позвони, поинтересуйся, – безо всякой задней мысли сказал Нестеров. В конце концов, для их экипажа Игореха Ладонин (он же Игла, он же Второй Фронт) уже давно и прочно был свой.
– Диктуй номер – позвоню.
– Записывай… Только, я думаю, прямо сейчас звонить не стоит. Первый час ночи. В такое время юные и милые девушки уже сладко спят в своих девичьих постельках.
– Ты плохо знаешь современную молодежь, Нестеров. В такое время в этих самых постельках юные и милые девушки вовсю кувыркаются с такими же юными и милыми мальчиками.
– Что ж, очень может быть, – вслух задумался Александр Сергеевич, вспомнив про Пашу Козырева.
– Что? Есть оперативная информация? – по-своему отреагировал на его фразу Игорь.
– Сдается мне, Игореша, что у тебя к Полине отнюдь не праздный интерес.
– А разве я похож на праздного человека?
– Вообще-то не очень.
– То-то же. Но запомни: я – воробей стреляный, меня на бикини не проведешь.
– Ну-ну, зарекалася ворона дерьма не клевать…
– И что?
– Да на первой же куче и разговелась.
Приятели дружно расхохотались.
На столь оптимистичной ноте они и расстались.
Ни Ладонин, ни Нестеров на этот раз не угадали – в столь поздний час Полина не спала и не «кувыркалась». Сна не было просто потому, что не было, а касаемо «кувыркаться» – так вроде как и не с кем. Проворочавшись до половины первого, Ольховская встала с постели и, накинув халатик, прошла на кухню. Здесь она включила чайник и тяжело опустилась на табурет. Опустилась и поняла, что встать уже не может. В голове шумело от обрывков мыслей, фраз и лиц. Причем мыслей, фраз и лиц почему-то все больше чужих. Обычно в таких ситуациях она пила крепкий чай с сахаром и лимоном и шла спать. Однако сегодня маленький свербящий комарик не давал «грузчице», а в недавнем прошлом «ульянщице» ОПУ уснуть и хотя бы на время отрешиться от сует бренного мира. Фамилия этому «комарику» была… Ладонин.
Слова близкого друга Антона Гурьева, брошенные им на прощание в бутике «Невского Паласа», запали Ольховской в душу. Причем запали незаметно. То есть, поначалу, после случайного разговора, у Полины даже мысли не возникло, что в данном случае Ладонин, возможно, и не шутит. Тогда она была абсолютно уверена, что Игорь просто-напросто ее подначивает, и даже немного гордилась тем, что сумела не поддаться на «провокацию». Паче чаяния Ольховской всегда казалось, что романтические отношения завязываются как-то иначе. И что в них обязательно должен присутствовать душевный трепет. Однако сейчас, когда она уже не двигалась хаотично под гору и напряженно не всматривалась в объект, ей вдруг очень отчетливо припомнилось… Припомнилось то, как Ладонин надевал ей на ногу туфельку. Надевал, словно Золушке (вот ведь еще и с дурацкой сказочной героиней себя сравнила!), так осторожно и бережно, что ногу в этот момент приятно покалывало. Помнится, ей еще подумалось: вот ведь, блин, укатали опушную сивку… Но сейчас она вдруг поняла, что те мурашки были совершенно иного происхождения и гораздо более приятного свойства.
А потом вот это его предложение… Сейчас оно уже не казалось Полине насмешкой. Тем более, что бизнесмен действительно произвел на «грузчицу» впечатление. И дело вовсе не в дорогом костюме или золотых часах Ладонина. Дело было в его уверенной усмешке, в его сильных руках, в его повадках и манерах, так напоминающих Полине то Гурьева, то Камыша. Ладонин уверенно брал ее руку и… вел. Причем вел именно так, как ей представлялось, и должен вести мужчина. Ее мужчина.
А вот нынешний «ее мужчина» – Паша Козырев (здесь Полина невесело усмехнулась) этим качеством, увы, не обладал. В принципе, он многими качествами, которые Ольховская ценила в мужчинах, не обладал. Многими, кроме одного – он любил ее, а это по нашим временам, согласитесь, не так уж и мало. Тем более что теперь, когда у Ольховской медленно, но верно приближался такой женский возраст, когда «год за полтора», особо выпендриваться, наверное, не стоило. Конечно, мужчины до сих пор оборачиваются ей вслед, да и поймать машину, на которой бесплатно, «за улыбку», довезут до места назначения, для «грузчицы» проблемой пока не было. Но вот холодная постель и нет-нет да и возникающие мысли «о продолжении рода», для которого пришел если не крайний, то уже близкий к крайнему возраст реализации, уже не просто волновали – пугали.