– «Как просрали державу?» – спрашивают меня на экскурсиях. Отвечаю: штабс-капитан Козырев к этому не имеет отношения. Я уверена, что подобные дневники и в отношении Ульянова и Арманд существуют. Просрали наверху! – Михалева разнервничалась, закурила своего любимого «Петра», резко встала и со всей серьезностью произнесла в адрес Козырева-настоящего:
– Учись работать! У русского офицера нет иного выхода, как быть русским офицером!
Затем она, наконец, дала возможность Паше перекусить и спросила:
– Сегодня опять объект таскали?
– Да, он спал всю ночь, – отрапортовал лейтенант.
– Храпел?
– Что?
– Когда спал – храпел или нет?
– А как я мог слышать?!
– А твой однофамилец услышал бы! Ладно, все – на боковую! – дала указание Людмила Васильевна, и Павел с удовольствием подчинился.
…Ему снился Ташкент начала прошлого века. Козырев стоял на привокзальной площади и смотрел, как к зданию вокзала подъезжает пролетка. Из пролетки вышел японец, немного поторговался с извозчиком, после чего подхватил саквояж и направился к перрону. В этот момент дорогу ему перегородил непонятно откуда взявшийся экипаж, из которого выскочили несколько человек в черных котелках, с увесистыми тросточками наперевес. «Стоять, руки в гору – работает туркестанский СОБР!» – крикнул один из них. Японец довольно метко швырнул в него саквояжем, из которого посыпались открытки и журналы, и бросился бежать. Люди в черном кинулись в погоню. За этой сценой, помимо Козырева, наблюдали еще двое – высокий статный офицер, обликом чем-то неуловимо напоминающий Гурьева, и его дама, лицо которой было скрыто вуалью. «Да это же штабс-капитан Козырев, – догадался Паша. – Подвели-таки японца под задержание». В этот момент спутница штабс-капитана неожиданно оставила своего кавалера и не спеша подошла к нему. «Молодой человек, позвольте прикурить», – томным голосом сказала дама, приподняла вуаль, и Паша узнал в ней девчонку из установки, [17] которую несколько дней назад он случайно встретил в отделе кадров. Девчонка была очень симпатичной (потому и запомнилась), правда немного постарше и в профессиональных делах явно опытней его. Удивиться тому обстоятельству, что установщица тоже находится в Ташкенте, Паша не успел, потому что со стороны перрона раздались жуткие крики. Козырев обернулся. Котелки настигли японца, повалили на землю и теперь нещадно избивали его своими тросточками. Японец уже не сопротивлялся – лишь закрывал лицо руками и жалобно вскрикивал. «Хрен вам, а не южные Курилы!», «Это тебе за „Варяг“, это тебе за Цусиму, а это – за Васю Рябова [18] », – долетали до Козырева яростные крики «котелков». Потрясенный Паша автоматически порылся в карманах, достал зажигалку. «Благодарю вас», – произнесла барышня из установки, затягиваясь, и, глядя на сцену жуткого избиения, не то с удовольствием, не то с сожалением констатировала: «Эх, хороший был человек, а попался». После чего исполнила легкий реверанс в Пашину сторону и, покачивая бедрами, как портовая шалава, пошла прочь. Глядя ей вслед, Козыреву почему-то вспомнились слова Михалевой по поводу Павла Судоплатова: [19] «Да, это была штучка!»
Через два дня после отсыпного и выходного Козырев приехал в контору примерно за час до выезда на линию. Ему нужно было обязательно переговорить с начальником отдела Нечаевым по одному весьма деликатному делу. Хозяин комнаты, подлюка Григорович, неожиданно затребовал с Козырева предоплату за два месяца вперед – то ли усомнился в платежеспособности нового жильца, то ли опять вчистую проигрался в автоматы (водился за ним такой грешок). Занять денег было не у кого, но тут ребята надоумили-подсказали, мол, чего ты паришься – накатай рапорт на матпомощь. Какие-никакие, а деньги. Только рапорт обязательно неси визировать самому Нечаеву, потому что замполич обязательно это дело замылит – найдет кучу отговорок и будешь потом за ним таскаться, как в кино «Приходите завтра».
Паша деликатно постучался, выждал паузу и, так и не услышав приглашения войти, решительно толкнул дверь. Нечаев в кабинете был не один. Над его столом под углом в сорок пять градусов, но и не опираясь на полировку, склонился человек в хорошем костюме, при галстуке, и показывал, где Нечаеву следует поставить свою подпись. Начальник морщился из-под очков и что-то бухтел себе под нос. Было видно, что его явно что-то не устраивает – и в самом документе, и в поведении порученца. Однако бумагу все-таки подписал. Порученец с гаденькой улыбочкой принялся смахивать со стола просыпавшийся пепел и тут Нечаев не выдержал:
– Ты эти замашки свои холуйские брось! Привыкли, понимаешь, в генералитете!
Порученца как ветром сдуло. Впрочем, по выражению его лица было видно, что он добился, чего хотел.
Нечаев заметил, что Козырев наблюдал за происходящим, и прокомментировал:
– Нули, стоящие после единицы, увеличивают мощь. Как сказал, а?! – от удовольствия он даже погладил себя по груди и покровительственным жестом пригласил: – Чего в дверях-то жмешься? Проходи. Докладай.
– Да я вот тут, Василий Петрович, рапорт принес.
– Надеюсь, не на увольнение?
– Не, на матпомощь.
– Ого! – неодобрительно крякнул начальник. – Молодой, да ранний. Сколько ты у нас работаешь?
– Почти два месяца, – с тоской в голосе ответил Козырев, чувствуя, что ему в этом кабинете сегодня вряд ли что-то обломится.
– Вроде как рановато еще для материалки-то. Ладно, давай свою рапортину, почитаем.
Козырев протянул начальнику рапорт. Нечаев протер носовым платком очки, взял бумагу, пробежал по диагонали и поморщился.
– Ты всегда такой искренний и честный? Или только при общении с начальством?
– Всегда, – ответил Козырев, не совсем врубаясь в суть вопроса. – А что?
– Да так, собственно, просто хотел уточнить, – сказал Нечаев и начал читать Пашино сочинение вслух: «Начальнику Седьмого отдела ОПУ полковнику милиции Нечаеву В. П. от оперуполномоченного Седьмого отдела Козырева П. А. Рапорт. Прошу Вас рассмотреть вопрос об оказании мне материальной помощи в связи с тяжелым финансовым положением, в котором я оказался по вине хозяина снимаемой мною вподнаем комнаты, внезапно потребовавшего внести оплату за несколько месяцев вперед». М-да… Приятно осознавать, что хоть кто-то в нашей конторе знает подлинного виновника своего тяжелого финансового положения. Я вот, например, до сих пор не знаю, а знал бы – своими руками придушил. Но ведь не на Чубайса же валить, в самом деле?… Да, кстати, ты ведь у нас, кажется, парень местный, питерский?