— … твою мать!
— Силами двух экипажей квалифицированное наблюдение не поставишь, Матвей Иванович, — спокойно ответил Заец.
Хозяин бросил на стол фотографии, посмотрел с прищуром. Заец взгляда не отвел.
— Хорошо… а где был третий экипаж?
— Третий занят на Повзло. Нам не разорваться.
— А еще можешь привлечь людей?
— Квалифицированных — нет… если только со стороны.
— Нет, этого не нужно. Только со стороны нам и не хватало, — ответил Хозяин и замолчал. Он о чем-то сосредоточенно думал, хмурил брови. Заец тоже молчал.
— Ладно, — сказал Хозяин. — Ты говоришь: рубили хвосты… Они что — знают о слежке?
— Навряд ли. Наружку у меня обеспечивают спецы, а не быки.
— Тогда почему? Почему они рубили хвосты?
— Возможно, из осторожности. Для страховки. Я бы вел себя точно так же.
— Значит, они профессионалы?
— Думаю, что это так… Обнорский, как я выяснил, служил в ГРУ. Военный переводчик. Специализация — арабский язык.
— Ага! Вот тебе и с говна пенки… Знаем мы таких «военных переводчиков»! Москали казачка заслали.
Заец кашлянул, ответил:
— Информация нуждается в проверке.
— Так проверяй! Я, что ли, должен этим заниматься?
— Проверка ведется, Матвей Иванович. Результаты обязательно будут.
— Ладно… А что этот — Повзло? Тоже «переводчик»?
— Нет. Николай Степанович Повзло — наш, хохол. Родился в Виннице. Сейчас проживает в Санки Петербурге, гражданство российское. О нем мы соберем информацию быстрее.
Хозяин посмотрел на часы, бросил:
— Ладно, излагай коротко, у меня скоро встреча с президентом.
— Третий экипаж вчера обеспечивал Повзло. Повзло… Кстати, ему дали псевдоним Родной… провел вчера три встречи.
— Активный землячок… А как окрестили этого — «переводчика»?
— Араб… Так вот — Повзло провел три встречи. Посмотрите фото. — Заец положил на стол пачку фотографий. — В двух случаях фигуранты установлены. Это журналисты, работавшие ранее с Горделадзе. Все установочные данные на них есть. Но интереса не представляют — шушера, пиарщики.
— Знаю обоих, — сказал Хозяин, разглядывая фото — Гиены, падальщики… о чем говорили?
— Один разговор мой человек смог подслушать в баре «Эрике». Говорили, разумеется, о Горделадзе. Родной пытался выяснить источники финансирования «Вестей», взаимоотношения внутри коллектива, версии исчезновения… в общем, ерунду.
— Ну и что? Что-то выяснил?
— Пустой разговор, Матвей Иваныч. Ничего путного этот хлыщ сказать не может. Пыжится, порет всякую х… Отчет здесь — в папке. — Заец положил на стол пластиковую папку. Хозяин недовольно поморщился, снова посмотрел на часы. Заец продолжил:
— Разговор со вторым писакой подслушать не удалось. Есть фото и номер такси, на котором он уехал… Но я думаю, он тоже из журналистской братии.
— О чем говорили?
— Не было возможности послушать.
— Еще что?
— Пока все… отчеты…
— Отчеты потом посмотрю, оставь. Сейчас мне некогда.
— Так точно.
Хозяин встал, встал и Заец. Хозяин взял фотографии, папку с отчетами наружки, убрал их в сейф.
— Так вот что, Костя… ты их, «переводчиков-то» — из виду не упускай. Но лучше продумай схему, как бы их вообще из дела вывести… так, чтобы и духу их здесь не было. На х… они здесь нужны? Мы скоро такое замутим, что только держись! Некогда будет тут с ними возиться. Ты продумай этот вопрос, Костя.
«Ты поучи жену щи варить», — подумал Заец, бывший сотрудник КГБ. Вслух он ответил:
— Конечно, Матвей Иваныч. Этот вариант разрабатываем.
— Ладно… Молодцы. Еще вот что — ты отслеживаешь, как развивается шум вокруг трупа? — спросил Хозяин, запирая сейф.
— Мы, собственно…
— Ладно, не надо. Я найду, кому поручить, тебя и так работы полно… Вот, бля, москали зае…ли. Ну иди, иди. У меня встреча с президентом.
Заец вышел. Хозяин, покачиваясь на носках шитых на заказ туфель, повторил:
— Ну москали зае…али!
* * *
За ночь снег растаял, над столицей сверкало солнце, ворковали на карнизах сытые киевские голуби… как будто и не было вчера зимы и снегопада. Обнорский и Повзло позавтракали в гостиничном ресторане, вышли на Крещатик. Напротив почтамта Андрей нашел серую «девятку». Постучал в стекло. Водитель вышел, Обнорский представился. Водитель как будто обрадовался.
— Вот доверенность и техпаспорт, — сказал он, — Ключи в замке, бак полный. Чем я еще могу в помочь?
— Да, пожалуй, что ничем, — ответил Андрей. — Спасибо.
— Не за что. Желаю вам удачи. Машина в Вашем распоряжении на все время пребывания Киеве.
Обнорский сел за руль, Повзло — рядом.
— Откель экипаж? — спросил Коля удивленно.
— Договорился с Соболевым, — ответил Андрея запуская движок. — Нельзя же вечно Галку эксплуатировать.
— А она, кажется, не против того, чтобы ты ее на всю катушку эксплуатировал.
— Николай, вы кобель, — сказал Обнорский и тронулся с места. — Лучше работай с картой, чтобы не блуждать. Я Киев-то плохо знаю.
Немножко все равно поблуждали, но потом выехали на Голосеевский проспект и десять минут спустя уже катили по трассе Е-95 — в Таращу.
* * *
На въезде в Таращу заскочили в кафе «Наталi», кафе было «вщчинено» — открыто, но кроме очень красивой девушки за стойкой, внутри не было ни души. Попили кофейку, который оказался здесь втрое дешевле, чем в Киеве, полюбовались на пруд за окном, на стайку уток…
— Коля, — сказал Обнорский, — а вот эта «пятерочка»… головой не крути!… вот эта «пятерочка», что стоит у моста, за нами ехала от трассы.
— Ну и что? — спросил Повзло.
— Нет, ничего… Но — факт, ехала. А теперь встала, и никто из нее не выходит.
— Эге ж, хлопчик… есть такая болезнь — мания преследования. Вот если бы эта «пятерочка» ехала за тобой от Киева…
— Нет, от Киева — нет. Была на трассе какая-то «девятка», которая долго за нами катилась, но потом ушла на Белую Церковь.
— Ну так и не хрен голову себе забивать.
— Это точно.
Они попили кофейку, чуть-чуть потрепались с мило смущающейся девушкой за стойкой и двинулись искать морг. Тараща — городишко маленький, летом наверное, очень зеленый и уютный… скучный и вялый в ноябре среди облетевших каштанов и мертвых акаций… с безмолвной лютеранской кирхой и единственным на всю четырнадцатитысячную Таращу светофором у рыночной площади.