— Ой!
Разведчик вежливо улыбнулся, а Алка смутилась вконец. За ней такого вообще-то не водилось.
— Итак, Алла Юрьевна, — начал Лапин, усаживаясь. — Вы не удивляйтесь, пожалуйста… Вопросы будут касаться вашего друга — Ивана Колесника.
— Ой, да что? Случилось что-то с Ванькой?
— Пока трудно сказать определенно… пропал. Поехал на рыбалку и не вернулся.
— Господи! Один? Или с Витькой?
— С Витькой, — ответил после некоторой паузы разведчик. Шифровка не раскрывала всех обстоятельств дела, и он импровизировал с колес. — Разумеется, вы понимаете обеспокоенность сослуживцев, родных… Сейчас в Приозерске идет поиск пропавших. И выяснилось, что никто не знает, где их искать. А вы бывали на том озере, где у ребят земляночка…
— Да, да, бывала. А давно пропали?
Алка была, мягко говоря, простовата и крючок заглотила легко. Ей даже в голову не пришло, что не будут из-за какого-то забулдона-прапорюги посылать запрос в другую страну. Профессиональный разведчик просек Алку сразу: телка.
— С выходных, — ответил он. — Вы, Алла Юрьевна, не могли бы это озеро мне показать?
— Так как же? Если бы карта была…
— Почему если бы была? Есть карта… Лапин открыл кейс и вытащил толстый атлас, раскрыл.
— Вот… пожалуйста. Карельский перешеек.
— А тут все не по-нашему, — сказала Алка растерянно.
— Это не проблема. В случае надобности я вам переведу. Взгляните пожалуйста — вот Приозерск. Куда вы ездили на рыбалку?
Через пять минут бестолкового вождения наманикюренным ногтем по просторам Карелии стало ясно: показать местонахождение безымянного озера Алла Лангинен не может.
— Ясно, — сказал Лапин. — Ну, а на местности… в натуре, так сказать, сможете определиться?
— Смогу, — ответила Алка, — я дорогу запомнила.
— Точно? — переспросил Лапин требовательно.
— Точно. Но это когда еще будет… У меня еще десять дней путевки.
— Я думаю, Алла Юрьевна, что ваш отпуск придется прервать.
— Это как же, блин? Вы знаете, сколько за путевку плачено?
— Придется, Алла, — жестко сказал разведчик, и Лангинен вдруг поняла, что так и будет.
Лапин вытащил из кармана сотовый телефон и начал набирать номер.
* * *
Покойный Козлов Виктор Олегович по кличке Козуля второй срок мотал в зоне ОЕ-256/15 Вологодской области. Вологодское управление ФСБ получило шифровку из Питера с поручением изучить связи Козули по зоне. Старший лейтенант Гаврилов выехал в ИТК, встретился с кумом. Тут его ожидало некоторое разочарование — кум был новый, недавно сменивший старого. В те времена, когда чалился Козуля, он еще не работал и сообщить что-либо интересное не мог. А старый начальник оперчасти вышел на пенсию и жил теперь в маленьком городишке в восьмидесяти километрах отсюда.
Настырный Гаврилов поехал туда. Отставной кум встретил комитетчика в голом саду у собственного дома. Он сидел в старом тулупе на деревянной скамейке и меланхолично наблюдал, как гуляют языки пламени по куче осенней листвы. Три подбородка кума лежали на воротнике свитера ручной вязки. Рядом на столике стояла открытая бутылка, хлеб и огурец.
— Николай Васильевич! — окликнул Гаврилов из-за забора.
Кум неторопливо обернулся и внимательно посмотрел на следака ясными голубыми глазами.
— Комитет или уголовный розыск? — спросил он.
— Комитет, — улыбнулся Гаврилов.
— Ну, заходи. Там щеколда…
Удостоверение кум изучил тщательно. Здесь сказывалась привычка, а не необходимость. Работа опера в зоне — это отдельная песня, отпечаток она накладывает на всю жизнь.
— Самогону выпьешь, лейтенант?
— Благодарю, Николай Васильевич, служба…
— Ну, смотри… А я выпью, — пенсионер налил себе полстакана прозрачной жидкости и махом выпил. Понюхал кусок хлеба, поморщился.
— Сам гнал, — сказал он. — Ну, с чем пожаловал?
— Интересует нас один человечек из бывших ваших клиентов.
— Кто?
— Некто Козлов Виктор Олегович.
— Ясно… Козуля. Статья 145, отбывал с 89-го по 95-й. С Приозерска Ленинградской области.
ФСБэшный опер удивился отменной памяти бывшего опера.
— Вы его запомнили… значит, чем-то он выделялся?. — Ничем.
— А… почему же тогда? — спросил Гаврилов.
— А я всех помню.
— Да-да, товарищ старший лейтенант, всех. — Кум закурил «Приму», бросил в костер обгоревшую спичку. — А чем, коль не секрет, он отличился-то?
— Я и сам не знаю, — честно сказал Гаврилов. — Есть задача проверить его связи по зоне.
— Ну-ну… Что тебе сказать? Козуля — личность бесцветная. А вот ходил он в пристяжи у одного человечка. Фридман Семен Ефимович, кликуха — Дуче. В бедности дважды бывал [10] , и оба раза по 145-й. Инвалид, ампутирована ступня левой ноги. Тоже, кстати, на зоне… по первой ходке. Вот этот — да… хитер, изворотлив, жесток. Вот тебе и все интересные связи Козулины. Больше добавить нечего.
— А могли ли они после отсидки контакты поддерживать?
— Почему нет? Земляки все-таки… Дуче — питерский, Козуля — с области. Освобождались почти одновременно. А больше не знаю, извини. Это уже, брат, ваша работа. А я теперь — пэнсионэр…
Обратно в Вологду старший лейтенант добрался только около полуночи. В Санкт-Петербург ушла шифрограмма, в ней-то впервые и обозначилась фигура Семена Фридмана — Дуче.
А старый подполковник остался сидеть у догорающей груды листьев в голом саду. Он выпьет бутылку собственного производства крепчайшего зелья и уснет. Проснуться ему уже не суждено.
В рай попадет душа кума? Или в ад?
* * *
Пара разведчиков Штирлица-Шалимова, сменившая пару Попов — Поперечный, скучала неподалеку от дома Дуче. После того как Семен Ефимович отправил Птицу и Ваньку в Приозерск, из дому он не выходил. Однако и свой «форд» на стоянку не отогнал. Машина стояла около подъезда. Возможно, сделали вывод разведчики, куда-то еще поедет. Время шло, ничего не происходило. «Скорпио» одиноко торчал под окнами дома. Голливудской улыбкой сияла Мэрилин на торпеде.
В 21:34 Дуче включил телевизор. Он испытывал огромное внутреннее напряжение. Он знал, что через какие-то две с половиной — три минуты к нему обратится ведущая ТСБ Марианна Баконина. Он презирал эту совковую ментовскую передачу и эту совковую ментовскую ведущую… Семен Ефимович нажал кнопку REC на пульте видика, и «Панасоник» отозвался красным индикаторным огоньком. Запись пошла.