Это была чистой воды психологическая «разводка», нормальная «психокоррекция», на которую преподаватели тактики вполне повелись. Или сделали вид, что повелись, с удовольствием сыграв отведенные им обормотами-курсантами роли. В общем, после предсказуемого ослепительно-глубокого ответа Новосёлова, да ещё подтверждённого «свежим боевым опытом», двое экзаменаторов тактично удалились из аудитории, говоря остававшемуся полковнику Ионченко об очевидности блестящего ответа последнего курсанта. Раз уж Новосёлов, о котором все пеклись, так хорошо сдал, то уж Глинский-то… Когда Борис остался один на один с полковником, ему вдруг показалось, что Ионченко обо всём догадывается. Николай Васильевич Ионченко вообще был странным «дубом». С одной стороны, он навсегда вошёл в фольклор ВИИЯ фразой: «Малая саперная лопатка предназначена для обустройства индивидуального укрытия и поражения живой силы противника, а не кого-то там закопать!» С другой стороны, порой он очень тонко и язвительно улыбался, казалось, даже иронизирует над самим собой. У него был длинный тонкий шрам на лбу, а среди орденских планок на кителе — несколько боевых орденов.
Глинский начал что-то отвечать на первый вопрос, когда в аудиторию стали потихоньку «просачиваться» уже сдавшие однокурсники. Полковник только благодушно усмехался, глядя на вроде как маскируемые приготовления к отмечанию последнего «госа». Слушал он Бориса вполуха, и, когда тот перешёл ко второму вопросу, почти сразу махнул рукой и объявил:
— «Отлично», товарищ курсант. Уши вам резать на сей раз не за что.
Тут все закричали «ура!» и начали, уже не стесняясь, звенеть доставаемыми бутылками.
— Товарищ полковник, ведь правда, Глинский здорово подготовился? — хлопая глазами, спросил Новосёлов, у которого как-то разом прошёл зуб. Наверное, от только что полученной пятёрки.
— Правда, товарищ сержант, — усмехнулся в ответ полковник Ионченко. — Хотя, если честно… Я всегда, когда могу, то есть когда ответ не совсем уж безнадёжный, последнему с курса ставлю пятёрку. На счастье, так сказать. В качестве символа последнего юношеского везения. Я думал, вам рассказали про эту мою традицию…
Аудитория взорвалась хохотом — смеялись над собой, конечно же… А полковник Ионченко добродушно смотрел на этих мальчишек, вспоминал собственный послевоенный выпуск и улыбался… К предложению выпить шампанского он отнёсся позитивно, правда, предложил пригласить ещё и начальника курса. Сбегали за Шубенком, накануне ставшим подполковником. Тот для порядка нахмурился, посмотрев на бутылки в аудитории, но сходил за стаканом, после чего произнёс то, что ещё вчера было невозможным:
— Товарищи арабисты, поздравляю! Разрешаю по бокалу шампанского, потом всем сдать военные билеты и получить удостоверения личности. После всем — в «гражданку» и по домам. Построение завтра в восемь часов! Всем выспаться и сиять, как медный пятак!
Выпили, конечно, не по одному бокалу, но хмель почти никого не цеплял. Прощание с военным билетом прошло несколько скомканно: построились, услышали номер приказа о присвоении лейтенантских званий… Некоторые, в последний раз глянув на родной с первого курса номер военного билета, даже прослезились. А офицерские удостоверения брали в руки, как чужие. Наконец, все потянулись в «Хилтон», чтобы там приступить к «народным» и «священным» приготовлениям к завтрашнему выпуску. Ещё с утра Илья Новосёлов, которого уже давно никто не называл Военпредом, притащил солдатскую каску — отцову, с войны, специально присланную из Свердловска. Каску предстояло после вручения дипломов наполнить до половины водкой, сложить туда «поплавки» [21] и пустить по кругу «для первого офицерского глотка». («Ромбики» потом вынимали наугад — какой чей неважно, это символизировало виияковское братство).
Так вот, для этой торжественной процедуры каску нужно было ошкурить до стального блеска, а потом покрыть золотой краской. Разгорелась целая дискуссия. Некоторые считали, что красить каску нужно и изнутри, и снаружи, другие решили, что только изнутри. Победили те, кто полагал, что снаружи каска должна выглядеть всё же солдатской, а не как шлем Александра Македонского из кинофильма «Джентльмены удачи». Возились с ней долго — шкурили, красили, сушили… Потом спохватились, что у каски нет ремня, за который её предстояло поднять над толпой. Поскольку свои брючные брезентовые ремни сдали вместе с полевой формой, стали думать, где взять. Курсантов младших курсов трогать неудобно. Поэтому ремешок изъяли у солдатика из роты обеспечения учебного процесса, пообещав вернуть сразу после завтрашней церемонии. А чтобы солдатику было веселее, ему доверительно показали тех, кто ночует в «Хилтоне», дескать, отдашь им честь «с самого ранья», когда они уже лейтенантскую форму наденут, получишь денежку.
В те времена существовал обычай — первым трём козырнувшим новоиспеченному офицеру нужно было вручить по металлическому рублю, желательно юбилейному. Все выпускники готовили эти рубли заранее. В «Хилтоне» засиделись до «ой, через час метро закрывается». Не сказать чтобы много пили, просто не хотелось расставаться. На лицах у всех читалась одна мысль: «Эх, если бы ещё денёк… хотя бы один денёк…»
Когда Борис вернулся домой, его встретил только отец. Надежда Михайловна и Ольга уже спали. Отец и сын посидели на кухне, покурили, выпили по рюмке, а потом, пластмассовой офицерской линейкой отмерив расстояние от лацкана до погона, прокололи дырку для ромбика на новеньком, шитом на заказ парадном кителе — так, чтобы дырка не бросалась в глаза, но была готова к привинчиванию знака.
К построению в восемь ноль-ноль никто не опоздал. Наоборот, многие, в том числе Борис, приехали к семи утра. Хотелось ещё раз пройтись по альма-матер, попрощаться со своими памятными местами. Этих чувств ещё по-мальчишески стеснялись. Зато охотно делились историями, кому достались первые лейтенантские рубли. Оказалось, многие их ещё не растратили: солдаты, как на грех, не попадались, а прапорщики в упор не желали замечать зелёных «летёх». Борис вручил пока лишь два — у метро «Бауманская» — какому-то сверхсрочнику-«химдымовцу» [22] и оставшемуся накануне без ремня солдатику. Он стоял у КПП и дисциплинированно отдавал честь всем выпускникам. Поодаль покуривали ротные «деды» — они не мешали «производственному процессу» и подсчитывали выручку…
К восьми часам утра по обе стороны плаца уже бурлила разноцветная толпа: друзья, родители, соискатели лейтенантских сердец, жёны, тёщи… Отец и тесть Глинского пришли в парадной форме. Женщины тоже не ударили в грязь лицом. Борис заметил, как однокурсники поглядывали на ножки его жены, и только внутренне хмыкнул. Потому что «сексуальный прогресс» у Ольги шёл с трудом. Если вообще шёл. Но эта грустная мысль быстро растворилась в праздничной суете, в поздравлениях и объятиях на всю оставшуюся жизнь. Подполковник Шубенок деловито раздавал поздравительные открытки от преподавателей, не сумевших прийти на вручение дипломов. Наконец, через всю эту суету в начале девятого на плац вынесли два столика с кипами дипломов и коробочками с «ромбиками». Столы окружили офицеры из экзаменационной комиссии и кадрового и строевого отделения — столпились так, будто кто-то из выпускников мог подскочить, схватить диплом и убежать.