Матвеев посмотрел на Петрухина и криво ухмыльнулся.

— Саша! — ударил сзади крик. — Сашенька!

Матвеев обернулся, и его повело. Петрухин придержал Сашу Т. за локоть. Лена подбежала и, оттолкнув Петрухина, прильнула к Матвееву. Саша Т. медленно осел на асфальт. Лена опустилась рядом. В своем алом халате она выглядела гораздо более окровавленной, чем Саша.

Шел дождь, горели яркими брызгами несколько крошек битого стекла, застрявшие в футболке Матвеева. Плакала и быстро, сбивчиво говорила что-то женщина…

— Не умирай, — говорила женщина. — Саша, не умирай. Сашенька, потерпи. Потерпи, родной. Скоро будет «скорая». Не умирай, Саша. Я с тобой. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, САША.

Петрухин вытер с руки липкую черную кровь.

«Скорая» приехала через одиннадцать минут. Саша Т. был уже мертв.

Глава двенадцатая. Строгов

— На, — сказал Брюнет и сунул в руки Игоря Строгова стакан коньяку. — На, выпей. И прекрати размазывать сопли.

Строгов кивнул, вцепился в стакан. Руки у него дрожали, и по поверхности коньяка бежала маленькая рябь, отбрасывая на бледное лицо Игоря зайчики.

— Пей, мудила, — сказал Брюнет.

Строгов снова кивнул и поднес стакан к кубам. Он пил, давился коньяком, и смотреть на него было неприятно. Судорожно дергался кадык под небритым подбородком. Петрухин, Купцов и Брюнет смотрели на него молча.

Строгов допил стакан до дна, вытер рот рукой. Этот жест никак не соответствовал имиджу заместителя директора солидной фирмы, бывшего морского офицера. Жест был мужицкий, кабацкий, НЕОПРЯТНЫЙ.

Купцов налил в стакан минералки.

— Спасибо, — сказа Строгов. — Спасибо большое.

Он отпил воды, снова вытер рот и поставил стакан на стол.

— Что теперь будет? — спросил он. — Что же теперь будет?

— Не ной, — сказал Брюнет грубо. — Не ной, не мальчик. Раньше нужно было думать, Игорек.

— Меня посадят?

— Нет, — ответил Купцов, — не посадят.

— А надо бы, — сказал Брюнет.

— Я… я стрелял… в труп.

— Мы знаем, — сказал Купцов.

Строгов посмотрел на него с испугом. Брюнет тихонько матюгнулся, а Петрухин покачал головой и что-то пробормотал себе под нос, но что — было не разобрать.

— Расскажите нам, Игорь Василич, как вы познакомились.

— С кем? — спросил Строгов.

— С ним, — рявкнул Брюнет и швырнул на стол фоторобот Матвеева.

Бумага легла на маленькую лужицу коньяка, быстро стала пропитываться, и лицо Трубникова как будто покрылось загаром. Строгов отпрянул. Он боялся даже фоторобота мертвого убийцы.

— Успокойтесь, Игорь, — сказал Купцов. — Успокойтесь и расскажите, как все это началось. Как вы познакомились с Сашей.

— Можно еще выпить?

— Пей, — сказал Брюнет и подвинул к Строгову бутылку. Игорь налил полстакана, выпил, поставил стакан на фоторобот, на лицо убийцы… Возможно, это получилось случайно.

— С чего начать? — спросил наконец Строгов.

— Когда, где, при каких обстоятельствах вы познакомились с Сашей? — подсказал Купцов.

— Это случайно вышло, — сказал Строгов. — Совершенно случайно… если бы я знал! Если бы я знал, я бы ту заправку за километр объехал.

Строгов замолчал. Он сидел неподвижно, глядя в стену. Вспоминая…

* * *

В тот день он с Ольгой возвращался с дачи. Было начало апреля. Оттепель, свежо. Пахло весной, снег на полях лежал голубоватый в наступающих сумерках. Ольга была весела, беспечна. «Шарпик» мурлыкал голосом Азнавура. Ольга любила Азнавура. Сумерки густели, и ярко освещенная заправка вдали казалась маленьким уютным островком.

— Надо заправиться, — сказал Игорь.

— И попить кофейку, — сказала Ольга.

— И попить кофейку, — кивнул он.

«Бээмвуха» вкатилась на берег острова. Игорь вышел, открыл бак и вставил «пистолет» в горловину. К запаху талого снега примешивался запах солярки. Это сочетание всегда его волновало, напоминало о лейтенантской молодости на Северном флоте. Негромко гудела колонка, еле слышно доносился из салона голос Азнавура. Игорь улыбнулся. Он не знал, что через минуту познакомится с Александром Матвеевым. Со страшным Сашей Т. Игорь улыбнулся. Он не знал, чему улыбается. Наверное — ничему. Просто ему было хорошо от наступившей вдруг весны, от волнующего запаха солярки. Он улыбнулся. Он ощущал себя молодым лейтенантом.

Колонка щелкнула, отключившись, налив полный бак. Игорь вытащил «пистолет», завернул горловину и пошел платить. Из помещения магазина он видел, как Ольга вышла из машины, пересела на водительское место… она была очень хороша в стильном лисьем полушубке, который ей подарил Игорь. Мужу она сказала, что выиграла деньги в казино. Игорь снова улыбнулся, подошел к стойке и вытащил бумажник.

* * *

— Меня просто оттолкнули… оттолкнули как щенка. Отодвинули. Пихнули локтем. Вы понимаете? Урод. Качок. Харя бритая. Я думал, таких уже нет. Всех в девяностых перестреляли. Хер там! Остались уроды. Я подошел заплатить за соляру, а меня оттолкнули… Я говорю: молодой человек… А он даже не смотрит. Крутой, бля. Буркнул: спешу я… Нормально, да? Он, урод кожаный, спешит. И просто отталкивает меня в сторону. Я, извините, офицер. Раньше за такие вещи вызывали на дуэль. Да что там «на дуэль»! Такое было невозможно себе представить… быдло и дворянин не могли оказаться «в одном флаконе». Вы меня понимаете?

— Да, — кивнул Купцов. Ему очень не нравилось слово «быдло», но применительно к «качку, уроду, бритой харе» оно было уместно.

— Ближе к телу, Игорь, — сказал Брюнет.

— Что? — спросил Строгов. Он находился сейчас на той заправке. Он вспоминал. В крови бурлил коньяк. Лицо Игоря Строгова порозовело.

— Поменьше лирики, Игорек, — сказал Брюнет.

— А… да. Конечно… но… в общем, меня элементарно унизили. Плюнули в лицо. И главное — понимаете? — ничего нельзя сделать. Драться мне с ним? Глупо. Глупо, глупо… Вот плюнули в морду… — и ничего не сделаешь. Остается только утереться.

— Игорь, — мягко сказал Купцов, — мы все-таки хотели поговорить о Трубникове. — А я о нем и говорю. Меня отодвинул бритый урод. Спешу, говорит. Но на самом деле он никуда не спешил. Он заплатил за бензин и пошел шляться по залу.

* * *

…он пошел шляться по залу. И столкнулся с Сашей. Я, разумеется, не знал тогда, что это Саша. Я стоял у кассы, платил деньги. С чего у них началось, я, по правде, не видел. Скорее всего, кожано-бритый и Сашу толкнул. Он же, блин, крутой… Только он не знал, на кого нарвался. Он думал, что крутой. Да и вообще оказалось, что их двое. Второй — такой же урод — вошел тут с улицы вместе с Ольгой. Все пялился на нее. У Оленьки полушубок короткий… она его почему-то жакетом зовет… короткий. А под ним считай ничего. Колготки, да ажур на резинках.