В обычных обстоятельствах Пономарь разорался бы, но сейчас сделал скидку на то, что Зверюга расстроен.
– А в том – я ведь тысячу раз пытался объяснить вам, недоумки вы эдакие! – что я не хочу, чтобы на руках моих людей была кровь. Или на их одежде. Ты про криминалистику, мать твою, слышал?
Зверюга тупо кивнул. Он словно бы вновь очутился в школе. Он даже был уверен, что рано или поздно Пономарь достанет трость и велит ему нагнуться.
– По-твоему, я ошибся, когда дал заказ? – спросил Пономарь.
От такого Зверюга поморщился: Пономарь словно прочел его мысли.
– Нет.
– Ах ты лживый рыжий гад!
– Нет, совсем нет. Я хочу сказать, лично я ничего против парнишки не имел. Я уверен, у вас были причины приказать его пришить.
– Вот спасибо.
– Я просто не знаю, каковы они. Нет, я предполагаю, что это из-за вопросов про Брайана. Но кончать его за расспросы про парня, которого мы еще не прикончили... Где тут логика? – Пономарь пробуравил Зверюгу пристальным взглядом. – То есть Брайана мы прикончим, когда поймаем, верно? Нам просто неизвестно, где он.
– Ты закончил, мать твою?
– Ох! Да.
– Хорошо. Теперь слушай и учись. Не ты, а я тут решаю, кто будет жить, кто нет.
Зверюга кивнул. —Да, босс.
– Что у нас тут, по-твоему? Демократия хренова?
– Не знаю.
– Не знаешь, что такое демократия, да? Кретин.
– Но вы не поняли, что я хотел сказать, – заелозил Зверюга. – Я не говорил, что вы должны передо мной отчитываться. Разумеется, нет. Я только говорил, что знаю людей похуже Билли Дайя.
Ноздри Пономаря вздулись.
– И кого же?
– Ну, автомехаников, например. Таксистов. А как насчет торговцев, которые ходят по домам? Им прямо шею хочется свернуть. Толкутся себе на скоростной полосе дороги в поганых «кавальерах» и «мондео», дорогу остальным застят и все ради каких-то сволочных комиссионных... – Сообразив, что городит чушь, Зверюга умолк.
Пономарь сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Давление у него и так повышенное, а болтовня Зверюги кого угодно доведет.
– Просто объясни, с чего это Док набросился на Дайя.
– Да так, мальчишка донимал его в пабе.
– Чем?
– Не помню. Сами знаете, каким язвительным он был гнусом.
– И что случилось потом? После паба? Мне нужно четко все себе представить.
Зверюга рассказал и про два предупредительных выстрела, которые дал Злыдень, и про дорогу назад до дома Пономаря.
– ... потом Док сел в свою тачку и сказал: «Увидимся в понедельник»...
Пономарь смачно сплюнул на плиты дворика.
– Умеешь ты байки травить.
Зверюга не заметил упрека.
– А потом он просто тронулся с места, как и всегда.
Пономарь на минуту задумался.
– Так кто же пришил Дока?
– Кроме Билли Дайя, никто в голову не идет, – сказал Зверюга.
На такой идиотизм Малькольм Пономарь раздраженно фыркнул.
– Ага. И Господь Бог существует!
– Просто подумалось.
– Ты всерьез предполагаешь, что этот гребаный писака, которому только что отбили все внутренности, смог скосить нашего лучшего жнеца? А ведь иначе ему не спастись. Ты когда-нибудь этого Злыдня видел?
– Нет.
– А я видел. Он здоровый и выглядит... ну сущее зло во плоти, даже в его дурацком колпаке. Тебе не захотелось бы с ним связываться, и даже я сперва крепко подумал бы. Поэтому у Билли Дайя не было ни шанса. Ни одного хренового шанса.
– Возможно, он мертв, – задумчиво протянул Зверюга. – Но это еще не значит, что он безвреден.
– Да? Почему же? – Пономарь усмехнулся, явно позабавленный мыслью, что кто-то может причинить ему вред.
Но Зверюга не сдавался.
– Дай, возможно, был мусором, но он был респектабельным мусором. У него есть семья. Его хватятся. Пойдут к нему домой, обнаружат, что его там нет, обратятся в полицию. А когда полиция узнает, что он связался с вами, что первое придет им в голову?
– Что если я окажусь в тюрьме, им самим придется оплачивать свои гребаные отпуска.
Злыдень вскипятил чайник и помылся. Потом приготовил им с Билли плотный завтрак. После еды Билли лег на койку читать, а Злыдень забрался в спальный мешок и уснул на полу. Возможно, он знал, какие мысли крутятся в голове у Билли, потому что лег головой к двери. Спал он так же, как делал все остальное: беззвучно и без лишних телодвижений.
Приблизительно через час Билли стало скучно. Нагнувшись с койки, он приблизил лицо к лицу Злыдня. И пока он изучал сильные угрюмые черты, Злыдень поднял веки. Меньше чем через секунду в левый глаз Билли уставилось дуло.
От удивления Билли едва не упал с койки.
– Я просто смотрел!
– Не надо.
Злыдень закрыл глаза и снова заснул, не выпуская из руки пушку.
Билли снял с полки «В зеркале отуманенном» и начал читать. По крыше барабанил дождь. Когда книга ему надоела, он стал смотреть в ближайшее окно.
Невзирая на непогоду, у калитки стоял мужчина – лицом к кибитке. Черт лица нельзя было разглядеть, но создавалось впечатление, что он тучный и что ему за пятьдесят. Одет он был в штормовку и какую-то закрывавшую уши черную шапку. Вид у него был расслабленный: подался вперед, облокотившись локтями о железную калитку. Прошло две минуты, но он не шелохнулся.
Тут Билли отвлек мягкий шлепок. «В зеркале отуманенном» упала с койки. Поскольку книга была ценным первоизданием, Билли не смог оставить ее на полу. Bepнуть томик на полку заняло не больше пары секунд, но когда Билли снова повернулся к окну, наблюдатель исчез.
Злыдень проснулся, когда день клонился к вечеру, умылся и сварил кофе. Пока они его пили, Билли рассказал ему про мужчину у калитки. Злыдень дотошно его расспросил, трижды заставив повторить описание чужака.
– Такого я тут ни разу не видел. Скорее всего пустяк. Но нельзя рисковать. Надо тебя перевезти, Билли. Завтра увидишь свое новое жилище.
Билли сказал, что никуда не поедет, пока не заглянет к себе на Альберт-роуд, чтобы забрать кое-какие вещи. Злыдень счел это неудачной идеей.
– Чего ради трудиться?
– Одежда. Обувь. Несколько книг. Дискеты, на которые я сбрасывал мои тексты.
– Нет. Слишком рискованно. За домом скорее всего наблюдают.
– Да ладно тебе. Не думаешь же ты, что я брошу всю мою жизнь?