— Что? Ты действительно меня любишь?
— Да, действительно. — Тонкие пальчики коснулись моей щеки. Их танец напоминал прикосновение Христа или одного из ангелов.
Я попытался ее поцеловать, но Натали, взяв меня за руку, удержала.
— Подожди… — попросила она. — Хочу кое-что у тебя спросить.
— Да, конечно, что?
— Кто такая Джозефина?
Я почувствовал себя школьником, которому сняли штаны перед всем классом.
— Просто знакомая…
Увы, мое замешательство не осталось без внимания свояченицы.
— Кто она, Гай?
— А что? — с вызовом спросил я. — С кем ты разговаривала?
— С самой Джозефиной, — пояснила Натали. — Она звонила пару дней назад, когда ты гулял с Эриком, оставила свой номер и сообщение.
— Какое сообщение?
— Говорит, ее фото в свежем номере “Красных щечек”. Гай, что еще за “Красные щечки”?
Я почувствовал, что краснею.
— Не знаю, наверное, журнал для тех, кто страдает от общественной несправедливости.
— Нет, — покачала головой Натали, — его покупают развращенные мужчины, чтобы мастурбировать. В нем полно фотографий, на которых порют одетых в школьную форму моделей. Этот журнал унижает и женщин, и мужчин, которые его читают.
— Так же, как и “Женское начало”, — подсказал я.
— Не пытайся сменить тему!
— Ладно, — покаянно опустил глаза я, — прости.
— Джозефина как-то связана с дракой на похоронах, верно?
— Да, обещаю когда-нибудь тебе все об этом рассказать.
— Нет, Гай, — схватив мою руку, Натали сильно ее сжала, — так не пойдет. Если мы хотим быть вместе, я должна знать, что происходит. Мне нужна правда!
По спине побежали мурашки.
— Обещай, что не возненавидишь меня! Натали снова сжала мою руку.
— Милый, ну как я могу тебя возненавидеть?
Земля ушла из-под ног. Натали еще никогда не называла меня милым! Это проклятое слово и дало сил покаяться в грехах. Я рассказал все: от сексуальных проблем, которые были у нас с Джиной, и двух беспутных ночей с Джо до самой сокровенной из моих тайн — чувстве, которое давным-давно испытываю к ней, холодной, сильной, неприступной Натали.
Девушка выслушала меня, ни разу не перебив. Лицо бесстрастное — сказать, как на нее подействовали мои излияния, невозможно.
— Во время секса с Джозефиной ты пользовался презервативом? — только и спросила она.
— Конечно, черт побери! Я же не идиот!
Натали фыркнула, будто сомневаясь в истинности моих слов.
— А когда Джина была жива, мастурбировал, думая обо мне?
— Да, — нервно ответил я, — постоянно. Свояченица тяжело вздохнула.
— Брось, Натали, ты не можешь обвинять меня в том, что я дрочил!
— Нет, могу и обвиняю, еще как обвиняю!
— А пять минут назад утверждала, что любишь!
— Ну, это было до того, как я узнала, что ты дрочила!
— Да ладно! Будто сама никогда чем-то подобным не занималась!
— Не твое дело! — Ноздри Натали гневно затрепетали. Я постарался, чтобы мой смех прозвучал как можно беззаботнее. Но получилось совсем небеззаботно и вообще на смех не похоже.
— Да, понимаю, поводов для веселья предостаточно! — негодовала девушка. — Ты получил премию памяти Эллен Куэрк, а сам все это время предавал женщин. Мою сестру предал дважды: переспав сначала со мной, потом с Джозефиной.
— С тобой я спал только в мечтах.
— Какая разница! — парировала Натали. — Самый страшный разврат — семейный.
— Что это значит, черт побери?
— Между прочим, это самое знаменитое высказывание Эллен Куэрк, выгравировано у основания гребаной статуэтки, которую ты используешь как пресс-папье.
Натали вскочила на ноги, и я не на шутку перепугался.
— Ты же обещала, что не будешь меня ненавидеть! Она обернулась и посмотрела на меня. Сверху вниз…
Она возвышалась надо мной, словно титан, черпающий силу в добродетели и нравственности.
— Никакой ненависти я к тебе не испытываю. Скорее отчаяние, черное отчаяние. Ты подвел всех и в первую очередь самого себя.
— Нат, пожалуйста! — взмолился я. — Присядь! Не надо так со мной!
— Несколько дней назад, — медленно проговорила она, — когда ты в пух и прах разносил моих подруг, тогда это и был настоящий Гай Локарт? Эксклюзивный материал: Гай Локарт, каким вы его никогда не видели!.. Небось считаешь, что женщины — идиотки?
— Нет, нет, что ты!
Я взял Натали за руку, но она вырвалась. Из детской послышался плач.
— Вот видишь, что ты наделала! Эрика разбудила.
— Не твое дело!
— Натали, — заюлил я, — это несправедливо! Несправедливо наказывать человека за честность, неужели не читала.”Тесс из рода Д’Эрбервиллей”?
— Заткнись! — рявкнула она. — Ты обманщик, Гай!
— Да, — выдавив улыбку признался я, — но твой обманщик…
Рука потянулась к тонкому девичьему запястью, однако Натали снова меня оттолкнула, на этот раз зло и агрессивно.
— Не прикасайся! — прошипела она. — Держись от меня подальше, мерзкий шовинист!
Утром я спросил Натали, что она намерена делать. Девушка ответила, что пока не знает, и попросила время на раздумье. Я пообещал переехать к брату. Бен и Рейчел жили в тесноте, но продавленный диван и минимальное уважение устраивали меня больше, чем отдельная комната, некорректные вопросы и убийственная тишина за завтраком в родительском доме.
Думайте что хотите, но я был шокирован чопорностью и жеманством Натали. Из всех моих признаний ее больше всего потрясла не интрижка с Джо, а то, что я рассматривал ее святейшество как сексуальный объект. Разве не эта самая девушка принимала при мне душ, а потом якобы не замечала эрекцию? Или не она предложила стать отцом ее ребенка и присутствовать при родах? Неужели она считала, что я могу ежедневно смотреть на красивую обнаженную женщину и не испытывать желания? Я что, евнух, по ее мнению?
Однако к глубокому возмущению примешивалось подозрение, что я заслужил все то, что получил. Или не получил. Мужчина, объявляющий себя поборником женского равноправия, вряд ли вправе обижаться, что девушка, когда-то восхищавшаяся его идеалами, будет шокирована, узнав, что он тоже любит секс. Натали права, я действительно обманщик: годами рассуждал как Симона де Бовуар, в глубине души думая, как Бенни Хилл.