За Митиным захлопнулась дверь, а Сергей Курский погрузился в размышления.
Лейтенант не сомневался, что он — самый толковый сыскарь в Малининском РУВД, несмотря на молодость и весьма небольшой служебный опыт, и в этом смысле разделял мнение полковника Сбитнева. Но все-таки они не были родственными душами в полной мере.
Их объединяло прежде всего стремление раскрывать преступления, по сути, любой ценой, не слишком оглядываясь на должностные инструкции и уголовно-процессуальный кодекс. Но мотивации они при этом имели разные.
Сбитневу важно было выявить и наказать преступников. Он ненавидел их всей своей незаурядной и страстной натурой. Полковник был полностью, абсолютно бескорыстен и не связывал результат собственного труда с карьерным ростом или материальными благами. Если преступник посажен за решетку, а еще лучше — ликвидирован, это само по себе являлось для него вознаграждением.
Сергея Курского всерьез интересовали лишь сложные нераскрытые преступления, они являлись для него задачами, которые необходимо решить, тайнами, которые нужно разгадать. Лейтенанту доставлял удовольствие и сам процесс расследования, но особенно — доведение его до логического конца, раскрытие криминального деяния. Судьба же разоблаченных и посаженных за решетку преступников не интересовала его совершенно. Он вообще относился к ним без особого негатива, почти как к партнерам по игре в преферанс. Те играют на своих картах, Сергей — на своих. А вместе все они вроде как делают одно общее дело. Ведь без преступников не было бы и самого преступления — и жизнь для Курского потеряла бы свой основной смысл.
Кроме того, в отличие от Сбитнева он полагал, что результат его служебной деятельности должен быть оплачен соответствующим образом. Тот факт, что все опера получают практически равную зарплату вне зависимости от своих достижений, его серьезно раздражал.
Сергей сосредоточился на анализе своей недавней беседы с задержанным. Его чрезвычайно удивило, насколько уверенно держался этот Козлов, — слишком уж нехарактерно для человека, в машине которого обнаружен труп. Возможно, он действительно ни в чем не виноват, но даже невиновные люди в подобных случаях совершенно теряются. Поведению подозреваемого Курский подобрал единственное объяснение — начальник РУВД оказался его знакомым и после допроса Козлова нашел для него несколько подходящих к случаю, успокаивающих слов.
Курский задался вопросом: почему вдруг Сбитнев вот так сразу, без видимых колебаний, принял версию задержанного, встал на его сторону. Неужели только по причине давнего знакомства?
Не похоже, однако, на полковника. Скорее всего, он, как обычно, полагается на свою интуицию.
Сергей не отрицал, что начальник РУВД обладает особым чутьем — он ощущает почище любого детектора лжи, когда допрашиваемый попросту врет. Видимо, Козлов на все вопросы ответил откровенно и точно.
Но лейтенант не слишком-то полагался на чью-либо интуицию, включая свою собственную, да и на психологию тоже. Он был уверен, что хорошо владеющий своими нервами человек способен обмануть кого угодно — любого психоаналитика и самый что ни на есть навороченный полиграф. Курский предпочитал иметь дело с голыми фактами. А факт имелся только один — причем во всех смыслах слова убийственный: в багажнике машины гражданина Козлова обнаружен труп человека со следами насильственной смерти, а значит, брать в разработку следовало прежде всего давнего дружка начальника Малининского РУВД.
Лейтенант направился в кабинет полковника Сбитнева.
— Какие проблемы, Серега? — осведомился тот.
— Я хотел бы провести обыск в квартире задержанного и его гараже, — твердо заявил Курский. — Как выяснилось, у него есть бокс в бывшем гаражном кооперативе.
— А чего ты от меня-то хочешь? — слегка поморщился Сбитнев.
— Санкцию.
— Это, как ты должен понимать, не в моей компетенции. Я — не суд и не прокуратура.
— Мне нужна от вас моральная санкция.
Полковник от души рассмеялся.
— Это новое слово в процессуальной практике! Нет уж, за свою незаконную инициативу отвечай сам, если залетишь.
— Вы думаете, что обыск ничего не даст?
— Может, что и даст, но к данному преступлению не относящееся. Только время зря потеряем.
— Но в таких случаях обыск у задержанного проводится дома просто автоматически!
— Это верно, но здесь случай нетипичный.
— Почему вы так уверены в невиновности Козлова? — не выдержал все-таки Сергей и задал особо мучавший его вопрос.
— Я видел Павла Козлова сразу после его задержания, — охотно пояснил Сбитнев, — он был совершенно потрясен. Козлов — не народный артист, такое сыграть обычному человеку просто не под силу.
— Тогда, скорее всего, его кто-то подставил?
— Возможно, хотя и непонятно, с какой целью. Так или иначе, ты поройся в окружении Козлова, особенно по месту жительства. С участковым поговори. Это капитан Рогов, он лет пятнадцать на том месте работает. А обыск… — Сбитнев вздохнул. — Криминалисты ведь все вверх дном перевернут… А человек и так пострадал… А он, между прочим, был ударником коммунистического труда… Ну, ладно, ты проведи не обыск, а осмотр… Сам, без криминалистов, и поаккуратней.
«Ишь, расчувствовался старик, вспомнил свою коммунистическую молодость. Вот откуда такая сверхъестественная чуткость к задержанному», — подумал Курский, выходя из кабинета своего начальника.
А обыск в резиденции гражданина Козлова Сергей, конечно, все равно проведет по полной программе.
Он стал выходить из охватившего его ступора, лишь когда черный джип «БМВ» покинул окрестности Арканово и покатил в сторону Минского шоссе.
Пионеру не надели наручники и не залепили скотчем рот, но приставленный к его боку пистолет с глушаком и без того сковывал все тело балаковца.
Оружие было в руке черноволосого малого с азиатской внешностью, довольно хлипкого, особенно по сравнению с массивным Пионером, телосложения. Тот сидел справа от балаковца и изредка бросал угрожающие слова, странным образом коверкая их — типа «Сидьи тьихо, замочью!» Именно этот косоглазый завалил Ряху, что произвело на Пионера куда большее впечатление, нежели все его словесные угрозы.
Слева от него находился тоже какой-то нацмен. Он был примерно одной комплекции с Пионером, но в отличие от своего плюгавого подельника ни разу не раскрыл рта.
На передних местах джипа сидели вроде бы двое русских. Так, во всяком случае, показалось Пионеру. Тот, что находился рядом с водилой, время от времени поворачивал назад свое лицо со сбитым набок боксерским носом и бросал на балаковца внимательные и задумчивые взгляды — как будто соображая, что с этим братаном теперь делать.
До Пионера достаточно быстро дошло, что все происшедшее связано с вчерашним похищением Финка. Больше просто других вариантов не было. Но почему все же завалили другана Ряху и повязали его, Пионера? Все вопросы по поводу кассира эти азиаты должны задавать Гангуту — он приказал взять Финка, у него сейчас кассир и находится.