– То есть? – вмешался Макс.
– Тот же Попелков на страницах протокола допроса свидетельствует, что дважды, во время перерывов, пытался уснуть. Однако тех двух моментов по пятнадцать минут ему так и не хватило. Миша буянил на кухне, хлопал холодильником и матерился. Через пятнадцать минут снова усаживался перед телевизором.
Появившиеся надежды Левенца на выход из проблемы рухнули, как карточный домик.
– Антон... Антон Павлович...
Макс произнес это таким голосом, словно на него заполз огромный тарантул.
– В чем дело? – встревожился, глядя, какой мертвенной белизной отсвечивает лицо оперативника, Струге.
– Я вконец запутался...
– Ты о чем?
– Мы с вами сейчас были в квартире Юшкина...
– Ну, были.
– Это же квартира Решетухи... Я клянусь – мы с Земой на этот адрес приезжали, чтобы подробности выяснить... Потерпевший был еще в больнице, и мы с соседями разговаривали...
Над футбольным полем повисла тишина. Только что прозвучала информация, проанализировать которую и сделать из анализа соответствующие выводы мгновенно было просто невозможно. Только сейчас Струге понял, что за наваждение посетило его в тот момент, когда они с Максом заехали во двор к Юшкину. На лавочке, которая навеяла на него непонятные воспоминания, он сидел и ждал Левенца. Он с нее звонил Паше на сотовый телефон, чтобы вызвать обратно на улицу. С нее же он увел Левенца в кафе, где их ждал Пащенко. И эту же лавочку он видел вчера, когда его подвозил к Юшкину Савойский.
Он дважды заезжал во двор на машине, с дороги, ведущей в глубь массива, а не со стороны проспекта Ломоносова. Вот почему все казалось знакомым, а понять, что это за место, Антон не мог.
– Ты просмотрел документы Юшкина?
– Да! – Судя по всему, Макс уже пришел в себя, хотя и не понимал, что происходит. – Они купили квартиру у некоего Сутягина Романа Алексеевича. Юшкин утверждает, что бывшего хозяина не видел в глаза ни тогда, при сделке, ни потом. Всеми делами занимался юрист. Кстати, вы, Антон Павлович, его должны знать, потому что после тройной сделки с недвижимостью он переехал в квартиру Юшкиных. Теперь он ваш сосед, я полагаю...
– Правильно полагаешь, – вздохнул Антон. – Он мой сосед... Если кто-то мне сейчас скажет, что из всего увиденного и услышанного он в состоянии делать резонные выводы, я признаю себя полным идиотом. Паша, ты понимаешь, что творится вокруг этого дела?
Левенец не знал.
– А ты, Макс?
Ответ был тот же. Антон растер пальцами виски и повернулся к Левенцу:
– Пока можно сделать один вывод. Решетуха переехал на новое место, не известив об этом суд. У него на руках доверенность от некоего Сутягина. Либо сделки совершает сам Сутягин, но в интересах Решетухи.
– Нужно определить новый адрес этого Сутягина, – заключил Макс. – И его просто обязан помнить ваш новый сосед. Не может же он не помнить свой старый адрес?!
– Он его помнит. Частично... Адрес такой... – Струге почесал лоб, вспоминая вчерашний разговор. – Улица Выставочная. Четная сторона домов, в начале улицы. Это все. Для тебя, Макс, произвести оперативную установку труда не составит. Только не поленись потом позвонить мне. Ладно?
На том и закончили.
Уже перед самым своим домом, выйдя из машины, Струге спросил:
– Юшкин встречался с Савойским после обмена квартирами?
– Говорит, что нет. Он вообще этого юриста за все время всего три раза видел.
Антон покачал головой и задержался в машине дольше необходимого. Скосив на него взгляд, Макс увидел на лице Струге легкую тревогу. Неужели это так важно: встречался Юшкин с Савойским после обмена или нет?
Не закончив размышлять над своей проблемой, Струге повернулся к оперативнику:
– Какие планы насчет Шебанина?
– Земцов знает, – неопределенно пожал плечами Макс.
Все правильно. Он, Струге, перелезает через чужой забор...
Макс приехал к Земцову. Нельзя сказать, что Александр Владимирович, узнав, зачем судье понадобился его заместитель, сильно удивился. Он уже давно привык к тому, что всюду, где пахнет жареным, появляется Антон Павлович, а там, куда тот поспевает, начинает откровенно попахивать гарью. Вот и сейчас, выслушав Макса, Земцов лишь удивленно поднял брови. Его удивление было вызвано не очередными событиями, в которые оказался втянут терновский судья, а результатом, которого Антон добился, практически не владея даже сотой частью той информации, что имелась в распоряжении оперативников.
Из двух вопросов, которые напоследок задал Максу Струге, Земцов быстро выбрал наиболее значимый.
– Ты уверен, что Струге не ошибается? Послушай, я не хочу сказать, что он блефует или пытается играть в свою игру. Просто ты был там и слушал его. Он не заблуждается относительно Шебанина? Насколько мне известно, Яша чурается «мокрух», и дальше мордобоя с телесными повреждениями у него никогда не заходило.
– Ну когда-то должно же было зайти? – усмехнулся Макс. – К примеру, я не удивлен. И Струге верю. Локо – отморозок, даром что еще на свободе. Насколько я понимаю, речь идет о банальном оскорблении. Однако «принять» Кантикова в СИЗО могли и не по его указухе, а по усердию ближних. Как это бывает? Авторитет сказал – чтоб он сдох! – а «быки» из коллектива понимают это несколько прямолинейно. Однако смущает другое. Шебанин позвонил Струге на работу в тот момент, когда Кантиков должен был еще находиться в суде. А потом – успел – не успел – твое дело. Шебанин слово сдержал. А после того как Кантиков загремел в изолятор, его тут же «приговорили».
– Да кто вообще такой этот Кантиков?! – остервенело сорвался Земцов, в десятый раз подряд слыша одну и ту же незнакомую фамилию. – Откуда он взялся в деле Решетухи?!
Макс распахнул ежедневник на середине.
– Я навел справки. Родился и вырос в Новосибирске. В шестнадцать лет, когда пытался украсть в подъезде электросчетчик, привлекли к ответственности. Однако потом выяснилось, что он с четырнадцати лет состоит на учете в психиатрическом диспансере в Новосибирске. Я знаю эту «дурку», она на улице Тульской расположена. Странный домишко, похожий на деревенскую избу. С тех пор – шесть раз был уличен и задержан, столько же раз отправлен на принудительное лечение. В седьмой раз, как видно, не прокатило... Владимирыч, это предварительные данные. Завтра я запрос в Новосибирск сделаю, а потом уже ясно будет.
Земцов хмыкнул:
– И Струге утверждает, что этот придурковатый малый мог быть соучастником пятнадцати эпизодов разбоев у нас, в Тернове? Меня в главке на смех поднимут, доложи я такую версию. А мне до пенсии совсем чуток остался...
– Придурковатый мог быть использован. Как дурачок, показывающий в «глазок» удостоверение. Вот и вся роль. Кто-то же должен это делать? Почему бы это не делать дураку? Тем более такой социальный статус Кантикова, попадись он и начни мы с ним работу, не позволит верить ему на слово. Потом все, что он будет нести на следствии и в суде, истолкуют как бред шизофреника, которому не дают покоя лавры Бони и Клайда или Леньки Пантелеева. За-а-а-мечательный подельник! С ним можно даже на разбой госбанка идти. Все равно что тебя одного задержали. Дураку кто поверит, если у него справка, что он дурак?